Гризли заглянул в щёлочку. Маленькая Римма, одетая в клетчатую пижаму, что-то рисовала кисточкой в альбоме, от напряжения высунув язык. Кит сосредоточенно перелистывал страницы учебника.
Оба занимались делом. Не дрались, не играли в компьютерные игры, не кидались подушками.
— И всё-таки мне не верится.
— Во что вам не верится? — глаза Виолы окутывали его искрящимся тёплом. Никос подошёл к супруге сзади, обнял её за талию.
— Не верится, что вот так можно. Что дети не запуганы, не учатся из-под палки. Мой ребёнок в одиннадцать лет минуты бы не высидел с книгой. То есть… Я не хочу сказать, что Лола какая-то хулиганка, просто… — Гризли совсем запутался.
— Мы понимаем, — улыбнулась Виола. — Нормальный, весёлый, живой ребёнок. Для этого возраста абсолютно естественно шалить и скакать. Просто в нашей семье немного иные традиции, вот и всё.
— Я бы очень хотел к вам вернуться, — признался Гризли. — Вернуться и поговорить обо всём, о детях и о стариках. Долго и обстоятельно. Не потому, что я ищу Бога, а просто.
— Возможно, он ищет вас, — Виола погладила его по руке. — Вы должны верить, что как только вы делаете шаг навстречу ему, он также спускается на встречу вам. Я уверена, что мы обязательно увидимся и всё обсудим. Я вам не туго намотала бинты? У вас есть деньги на такси?
— Такси уже приехало. — Ник вернулся из кухни с листком бумаги. — Леонид, извините, что не смогу вас подвезти.
— Ерунда, я доберусь, — Гризли пожал протянутые руки.
— Здесь адрес и телефон отца Глеба в Новой Реке, не потеряйте, хорошо? Если вдруг Оно уже докатилось до посёлков, оно везде Леонид, мой друг таксист только что услышал о массовой резне в Мексике. Вдобавок, оказывается, прекращены полёты всех рейсов.
— Тогда где гарантия, что нас не перебьют в Новой Реке?
— Гарантия есть, неужели вы не поняли? — широко улыбнулся Никос. — Гарантия — это мы. Мы же существуем. Если станет совсем плохо, вы всегда можете приехать, и вам там будут рады, — Ник стал очень серьёзным. — Ваш адрес и телефон мы записали и повесили в прихожей на зеркале. На всякий случай. Всё в руках Господа, но нам бы хотелось, чтобы ребята могли на кого-то положиться, если со мной что-то произойдёт. — Ник перекрестился. — Там ещё шесть телефонных номеров. Надеюсь, до вас очередь не дойдёт. Вы не возражаете?
— Нисколько, — улыбнулся Гризли.
— Эй, Леонид, кстати, — Виола перегнулась через перила. — Я хотела сказать. Не подумайте, что мы вас агитируем. Но к Богу можно приходить когда угодно.
— Я запомню, — серьёзно сказал Гризли. — Кстати, можете повесить мой номер на зеркале первым!
17
РОКСИ
Доктор Малкович ворвалась в вестибюль института в воинственном настроении, но её пыл мигом погасили. Двое в штатском перехватили её у проходной, не дали добраться до туалета, а сразу проводили в лабораторный блок. До нужной двери они шли рядом, страхуя с двух сторон. У Рокси возникло незнакомое доселе стыдное ощущение беспомощности. Точно она превратилась в букашку, а сверху, растирая в порошок всё, что казалось твёрдым и незыблемым, катился грозный каток государственной машины.
Бледное солнце насквозь протыкало пыльными вечерними спицами пустые коридоры. Рокси немного занервничала, представив, что на крыльце и внутри всё ещё бродят криминалисты в резиновых перчатках и собирают что-то, но от полицейских и службы спасения не осталось и следа. Похоже, все штатные сотрудники тоже пораньше разбежались домой. Во всём шестнадцатиэтажном здании неярко светились пять или шесть окон. Рокси внезапно охватил озноб; она представила, что провожатые её сейчас посадят одну в лифт, она доедет до самого верха, и створки лифта откроются в темноту. Она будет бесконечно щёлкать зажигалкой, дёргать запертые двери, убеждаясь, что в здании, кроме неё, людей больше нет…
В пустом учебном классе на месте преподавателя сидел тусклый, очень обыкновенный мужчина в стандартном костюме. Лампа, повёрнутая обычно к лежащим на столе документам, светила в сторону, бросая пучок света на издёрганного Адабашьяна. Кроме шефа в кабинете находились ещё двое мужчин и женщина в брючной паре, с короткой стрижкой, оттого почти неотличимая от своих спутников. Все пришлые вели себя столь незаметно, что Рокси не сразу заметила у окна, возле щели в портьерах, четвёртого гостя. Она даже вздрогнула, настолько неподвижно и в то же время расслабленно сидел мужчина.
— Полковник Малой, устраивайтесь, — искусственно улыбнулся мужчина, занявший место за лекторским столом. Рокси показалось, она услышала щелчок выключаемой улыбки. — Не будем слишком официозны, не та обстановка. Можете называть меня Дженгиз.
— Меня тоже можете называть по имени… — рассеянно ответила Рокси.
«Директора не взяли в комиссию и попросили удалиться, — ахнула она. — Выгнали из собственной вотчины»
— Анна, — темноволосая женщина с короткой стрижкой изобразила кивок. Лица её доктор Малкович так и не запомнила.
— Госпожа Сачек работает в Министерстве социальной защиты.
— Роберт, — один из мужчин протянул через стол сухую жёсткую руку. На Рокси пахнуло одеколоном.
— Мистер Клеменс работает в представительстве Всемирной торговой организации. По результатам наших будущих проверок нам предстоит принять очень важные решения. Возможно, они будут связаны с ограничением импорта.
«Как бы не стало поздно, — подумала Рокси. — Интересно, что же они вытрясли из Адабашьяна относительно нашего будущего доклада».
— Августин, — четвёртый собеседник ухитрился поздороваться, также, не выходя из тени. — Я служу в пресс службе губернатора.
«Это не полиция, — усаживаясь напротив скрытых в тени мужчин, соображала Рокси. — Это гораздо хуже. Они действительно будут меня внимательно слушать. Вот только полемики не получится. И выводами со мной никто не поделится. Хорошо, если скажут спасибо».
В следующую минуту полковник Малой её крайне удивил. Он повернул свет настольной лампы в сторону школьной доски и взял в руки мелок.
— …Обозначим повседневное состояние преступности как некий фон, неприятный атональный шум… м-да… наложенный на гармонию города, — полковник ловко начертил оси координат, затем вдоль линии абсцисс провёл жирную черту и надписал — «средний фон криминогенной обстановки». — И вот на этом неприятном для уха фоне возникают два всплеска, — продолжал полковник. — Один всплеск условно назовём кривой немотивированной агрессии м-да, …а другой — кривой суицида.
— Вот так геометрия, — невесело усмехнулась Рокси.
— Теперь следите внимательно, — полковник отыскал жёстким взглядом Адабашьяна. — Вы учёные и должны понять. По оси «У» я располагаю просто численность преступлений, совершённых подростками в городе за последнюю декаду. По оси «Х» идут даты. М-да… — он сверился с бумажкой. — Девять дней назад — три случая необъяснимой жестокости, в прошлый вторник — уже восемь, но можно считать в пределах нормы. В среду — от четырнадцати до восемнадцати, смотря как вести учёт. Например… драки… Ну, казалось бы — подумаешь, кулаками помашут! Молодые самцы всегда выясняли отношения, а после изобретения огненной воды — тем более, хе-хе!
Шутке полковника никто не рассмеялся. Он кашлянул и продолжал.
— Мы обычные драки не рассматриваем, хотя, если их учесть, статистика получится более удручающая. Подросток пришёл из школы и зверски убил свою собаку. Привязал её к батарее и стегал проволокой, пока животное не истекло кровью. Две сестры, десяти и двенадцати лет, подожгли в деревне дом, где оставалась их глухая и полуслепая прабабушка. Студенты пытали первокурсника, зажимали ему пальцы дверью, выбили глаз. И так далее. Полнейшее отсутствие корыстных мотивов, личной неприязни, скорее похоже на помешательство.
«Мы исследовали, — отметила Рокси. — Кто такие «мы»? Этот умник явно не из убойного отдела…»