- Вот отсюда-то мы и пошли по дороге жизни...
Сильно сказано: «мы пошли!».
Кто это - вы?!
Единственное, что меня тяготит - её страсть к этим развалинам, под которыми погребены груды жизней, ушедших в песок.
Это была совершенно сумасшедшая идея - Вавилон!
Пришла восточная ночь... Звёзды - как россыпи золотых монет по небу...
Мы сидим на берегу Евфрата...
- Ты будешь купаться? - спрашивает Тина.
Бррррр... Холодина ведь жуткая!..
Она сбрасывает с себя все одежды и в полном свете луны кажется сказочной феей... С распущенными рыжими волосами, со светящимися, как у кошки глазами...
Бррррр...
Не дожидаясь ответа, она, как светлый клинок, входит в чёрные воды реки и мягко исчезает в темноте. Воцаряется щемящая тишина. На воде только блики лунного света... Только жуткая звенящая ждущая тишина... Весь мир превращается в ожидание... Чуда! Чуда!.. Мы все ждём только чуда, ибо только чудо в состоянии вызволить Тину из плена этих чёрных зловещих всепоглощающих евфратских вод...
Чудо случается через минуту:
- Э-гей, где ты там?!. Сюда, я здесь!..
Мысль о говорящих её языком крокодилах просто трясёт меня.
- О, Боже, - взрывается Тина на всю свою Месопотамию, - как же хорошо! Просто здорово, здорово!..
Затем я слышу только плеск, только сумасшедшие всплески... Так резвятся только те, для кого вода - родная стихия... рыбы... прыткие рыбины... юркие дельфины... дельфинихи... и русалки, и, конечно, русалки...
Вскоре она выходит в лунном сиянии - нимфа... Богиня...
Боже, да на ней ни единой ниточки, ни волоконца - Тина Евфратская!..
Я спешу к ней с белой, как снег, махровой простынью...
- Спасибо, Рест, мне не холодно...
- Жарко? - спрашиваю я.
- Ага... Жарко...
Вот он - успех!.. И великая ценность!..
У меня, что называется, глаза просто валятся из орбит! Ведь - брррр...
Но где моя камера, где мой сканер? Это обязательно надо запечатлеть! Вот - Чудо!..
- Есть хочу, - говорит Тина через минуту, кутая-таки себя в мою простыню и усаживаясь на камень, - доставай свою самобранку...
Теперь я спешу к машине за припасами...
- Хорошо бы, - слышу я, - костёрчик небольшой смастерить...
Да это мы мигом!
Потом я любуюсь, как Тина - женщина в белом! - устроив себе стол на валуне, ест, отламывая по кусочку то от хлеба, то от сыра...
Теперь глоток воды... И снова - хлеб... сыр... вода...
- Ты же хотела есть!
- А я что делаю?
- На вот... балык, рыба, окорок... есть язык, треска... Будешь?..
- Рест, я итак ем!
Я в полном недоумении:
- Но... Ты... Я... Как же... Я себе простить не смогу...
На это Тина только улыбается.
А я ем!.. Аааа... Я голоден! Ещё бы! Такое пережить!..
Я не перестаю жевать (наш стол просто завален едой!), а она, сделав еще пару глотков, отвернувшись, молча смотрит на восходящую луну. Время от времени бросает на меня короткий взгляд - наелся?
Я уже хлещу пиво. И ещё вот... последний кусочек... копчушка...
И еще глоток... И ещё...
Она веточкой ворошит угли костра, вздымая ворох весёлых праздничных искр, вдруг говорит:
- Помню там, у Великой стены... где мои племена-шатуны... разжигали огромный костёр...
Задумчиво смотрит на тлеющие поленья. Продолжает:
- ... извивался под бубен шаман... ночь к костру приходила сама...
И ещё раз:
- ...ночь к костру приходила сама...
Она повторяет это дважды, чтобы расслышал это не только костёр, но и я.
Ночь, костёр, дивная дева... Дивная!.. Дива!.. Чего ещё желать?!
- Ты бы съела чего, - всё ещё жуя, предлагаю я, - смотри - тут всего ещё полно, и рулеты мясные, и колбасы копчёные, и московская и еврейская, и охотничьи вот... балык... грудинка... А?.. А?! На, держи... Держи же!..
Теперь её чарующая улыбка в огненных бликах. Зрелище непередаваемое, неповторимое: Тина - огненная принцесса! Она смотрит на меня, но не видит - она смотрит сквозь меня, как сквозь стекло витрины... И не произносит больше ни слова. И вот уже без единого стона умирает наш костерец, тлеют угли, жар ещё теплится и если подбросить сухих веток или пучок прошлогодней травы (припасённый для моего осла!), можно поддержать жизнь и этого чуда, созерцая свою Диву, как Чудо...
Чудо говорит:
- Спасибо тебе...
А с первыми лучами солнца мы уже в пути... Мы спешим, Тина за рулём, скоро Новый год...
- Тринадцатый разлив Нила, - говорит Тина, - надо успеть...
При чём тут Нил и его тринадцатый разлив я не спрашиваю.
- Две тысячи, - уточняю я, - две тысячи тринадцатый!
- Конечно, - соглашается Тина, - ровно две. И ещё две! Вот тебе и четыре!