Беспризорник
Хильде Коттерил
Благодарю детей из класса Линн Хили начальной школы Добкрофт в Шеффилде, которые помогли мне советами и вдохновили своим энтузиазмом, а также Присциллу Ходжсон, Дебору Уолтерс, Майка Хиггинботтома, библиотеку «Бернардо», дом-музей Диккенса, Элсмирский портовый музей и библиотеку города Шеффилда – всех, кто помог мне своими знаниями
Расскажи мне свою историю, Джим
Джим Джарвис. Хотите узнать, кто это? Это я! Это мое имя. Единственное, что у меня есть, – это мое имя. И я отдал его этому человеку. Его зовут Барни или что-то в таком духе. Он мне как-то сказал, да я позабыл его, а спрашивать снова мне не хочется. «Мистер» – так я зову его в лицо, именно так. Но есть у меня в голове небольшой уголок, где его зовут Барни.
Он меня постоянно о чем-то спрашивает. Хочет узнать мою историю и постоянно мне об этом напоминает. Мою историю, мистер? Зачем вам понадобилось ее знать? Да там и рассказывать не о чем. А он смотрит на меня и молчит.
– Есть о чем, Джим, – говорит он. – Это совершенно особенная история. Встреча с тобой изменила мою жизнь, мальчик.
Забавно, правда? Потому что это ведь он, Барни, изменил мою жизнь.
Даже не верится, что мне так повезло, и это правда. Вот он я, с сытой и горячей едой в животе и еще с кучей всего, а он говорит такое. Я ношу одежду, которая приятно пахнет, и она, ко всему прочему, не дырявая, вот ни настолечко. И сижу я в этой комнате, где горит большой камин, и куча поленьев, которые можно подложить в него, чтобы он не потух. Остальные мальчики наверху, в большой комнате, где мы все спим, уютно устроились в своих подвесных койках. А на первом этаже сейчас только я да он, и больше никого.
Мне хочется рассмеяться, и я засовываю себе в рот кулак, чтобы не расхохотаться.
Барни бросает на меня укоризненный взгляд:
– Просто расскажи мне свою историю.
Мою историю! Что ж, ради такого дела я даже подбираюсь поближе к огню. Сажусь, обнимаю колени, закрываю глаза, чтобы не думать о том, как пляшут огоньки пламени и как тень от огня и моя тень ползут по стенам. Я отрешаюсь от звуков огня, который сопит, словно собака в крысиной норе. И мне даже кажется, что я слышу чей-то голос, очень нежный голос. Это голос женщины, разговаривающей с ребенком. Мне кажется, что она говорит со мной.
– Мистер, – шепчу я, чтобы не спугнуть голос. – Можно, я расскажу вам про маму?
1
Пирог за шиллинг
Джим Джарвис вприпрыжку шел вдоль дороги, ноги у него уже посинели от холода. Проезжавшие мимо повозки швыряли ему в лицо грязный талый снег, а несущиеся вперед кони поскальзывались и тормозили, когда возницы погоняли их кнутами. Наконец Джим понял, что пора, и бросился между повозок через дорогу. Небольшие лавки на темной улочке освещались желтым светом подвесных фонарей, и Джим перебегал от одного фонаря к другому, пока не оказался перед магазинчиком, который, собственно, и искал. В этой лавке продавали мясной пирог. На пороге ее топтались голодные мальчишки и тощие собаки, высматривая объедки. Джим проскочил мимо них, зажав в кулачке горячую, словно кусок угля, монетку. Он услышал, как в животе заурчало, когда в лицо ему ударил насыщенный запах горячей подливки.
Когда Джим вбежал в лавку, миссис Ходдер как раз пыталась подмести мокрый пол и раскладывала свежую солому.
– Можешь бежать обратно, – закричала она на него. – Сегодня я не стану жалеть маленьких мальчиков!
– Но я пришел купить пирог! – возразил ей Джим. И он заплясал на месте, разжимая и сжимая кулачок, отчего монета на его ладошке словно бы подмигивала торговке.
Выудив монетку из кулачка мальчишки, она надкусила ее.
– Где ты взял ее, козявка? – поинтересовалась она. – И прекрати приплясывать. У меня голова от тебя кружится, словно при качке на море!
Джим перепрыгнул на сухой клок соломы.
– В мамином кошельке. Она сказала, что это наш последний шиллинг, и я знаю, что это правда, потому что полез в кошелек и проверил. Так что дайте мне хороший пирог, миссис Ходдер, большой, и подливки побольше!
Он бежал домой, прижимая пирог к груди и согревая его сквозь тряпичную обертку. Кое-кто из стоявших снаружи мальчишек попытался поймать его, но вскоре они отстали в темных аллеях. Сердце Джима еще долго гулко стучало о ребра при мысли о том, что его могли поймать и отобрать пирог.
Наконец он пришел домой. В доме жило столько семей, что Джим удивлялся, как это пол и стены не обрушились под весом его обитателей и от всего того шума, что был внутри. Он взбежал по лестнице и ворвался в комнату, где жила его семья. Мальчик с трудом переводил дух от гордости и воодушевления.