Такой удар вполне мог сломать мне ребра и проломить череп. Во всяком случае, он выбил из моей головы все мысли. Я соскользнул на пол и распластался на холодных каменных плитах, словно тряпичная кукла. Грудь сдавило резкой болью, и мне сразу стало тяжело дышать. Закрыв глаза, я стал усиливать защиту вокруг сердца. Я понимал: нужно любой ценой встать на ноги.
– Убийца! – громко закричала Жужанна. – Ты убил моего ребенка! Ты заплатишь мне сполна!
Ее слова, прорвавшись ко мне сквозь боль и полуобморочное состояние, настолько разозлили меня, что я открыл глаза и прошептал (на большее не хватало сил):
– Он никогда не был твоим. Никогда! И твоя жизнь на самом деле не твоя. Ты крадешь ее у своих жертв!
Однако разъяренная Жужанна не слышала моих слов. Глядя в сторону двери, она крикнула:
– Убей его! Убей! Он лишил меня ребенка!
Обернувшись, я увидел ту самую женщину в крестьянской одежде – виновницу гибели Аркадия. Я сразу понял, что явилось причиной ее чудесного исцеления. Одежда на ней была все та же, но облик волшебным образом изменился: черты лица стали неестественно правильными, фигура приобрела необычайную соблазнительность, а сама она – свойственное вампирам обаяние. Черные, с рыжеватым оттенком волосы теперь сияли, будто на них падал свет заходящего солнца. По приказу хозяйки служанка подняла руку, собираясь так же, на расстоянии, обрушить на меня свою мощь.
Я чувствовал, что просто не выдержу второго удара, особенно если они нанесут его одновременно. Но прежде чем вампирши успели меня атаковать, пространство комнаты сотряс громкий голос Влада:
– Только троньте его, и вам конец!
Теперь уже не я, а Жужанна отлетела к стене. При внешней хрупкости Влад оставался чудовищно сильным. Удар, который наверняка убил бы любого смертного, сопровождался треском камней и отвратительным хрустом. Жужанна сползла на пол и повалилась лицом вниз. В стене чернела трещина с рваными краями, будто туда попала молния.
Я было подумал, что у вампирши перебит позвоночник. Но Жужанна, взмахнув гривой волос, повернула ко мне перекошенное от ярости лицо.
– Клянусь тебе, – прошипела она, обнажив ряд острых нижних зубов. – Ты даже не представляешь, как дорого тебе придется заплатить. Я буду наслаждаться каждой минутой твоих страданий, я буду смотреть, как гниет и разлагается твоя душа. А когда она попадет в ад, где теперь корчится душа Аркадия, вот уж я повеселюсь!
– Замолчи! – рявкнул Влад.
Его гнев мгновенно затмил угрозы Жужанны, как полуденное солнце затмевает дрожащее пламя свечи.
– У меня к тебе, Жужа, было всего одно требование. Помнишь, какое? Никогда не причинять ему вреда, не говорить о нем дурно и не привносить страданий в его жизнь. И как ты выполнила мое требование? К чему привело твое своеволие? Его сын для нас потерян, и теперь мы сами должны расплачиваться!
Жужанна послушно затихла и отвернулась.
Пока Владу было не до меня, я с трудом поднялся на колени и подполз к телу Яна. Колосажатель стоял совсем рядом. Малыш лежал позади моего саквояжа, бледный и тихий. Удивительно, что и он не пострадал от удара, вырвавшего его из моих рук. Если бы не душа Аркадия и не судьба всех прошлых и будущих поколений, уповавших на мою помощь, я бы капитулировал перед вампирами. Я бы уступил им с единственным требованием – позволить мне прежде упокоить душу сына.
Пока я, морщась от боли, втягивал в себя воздух, голос Влада неожиданно стал теплым, нежным и, не скрою, очень приятным для слуха, будто соловьиные трели тихим летним вечером.
– Абрахам, – сказал он, впервые признавая меня тем, кем я стал. – Твой сын еще не доконца мертв. Я способен оживить малыша. И я охотно это сделаю, если ты окажешь мне одну пустяковую услугу. Подойди ко мне. Давай совершим ритуал, и вы с малышом немедленно вернетесь домой.
Я вдруг услышал голос Аркадия; знакомые интонации настолько взволновали меня, что я забыл о бдительности и встретился с Колосажателем взглядом. Его внешность преобразилась – он стал до боли похож на Аркадия. Я как будто снова увидел своего настоящего отца, с которым толком не успел познакомиться.
Но все же уроки Арминия не пропали даром. Я укрепил защитное сияние вокруг сердца, потом несколько раз моргнул и различил за призрачным отцовским обликом циничные черты лица Колосажателя. Я ощупью засунул руку в саквояж и достал нож.
– Довольно страданий, – продолжал Влад, и вновь передо мной появились добрые, любящие глаза Аркадия. – Довольно, дорогой мой Брам! Неужели ты хочешь потерять в жизни все? Погибнуть сам, погубить жену, сына? Это же нелепо! Убери с шеи крест и дай мне ребенка. Я оживлю его и верну тебе счастливую жизнь. Я прошу так немного: соверши со мной ритуал, и все у тебя пойдет по-старому. Ребенок вернется домой, к матери, и радость мгновенно ее исцелит. Ты достаточно настрадался... Взгляни на сына, Брам! Посмотри, что ты сделал со своим первенцем, с родной кровью! Как жестоко ты искалечил его хрупкое младенческое тельце! Что за помутнение рассудка могло заставить отца так надругаться над собственным сыном? Что ты выберешь: оставишь его бездыханным трупом или позволишь мне вернуть ему радость жизни?
Я из последних сил оборонял сердце.
– Брам, отбрось крест. Я прошу тебя о таком пустяке. Твоя жизнь наполнена беспросветной тьмой. Я вновь верну в нее яркий свет дня, и ты наконец-то обретешь покой рядом с женой и сыном.
Его слова вонзались в меня глубже любого ножа. Я смотрел на труп сына. Волна горя затопила мою душу, и я опасался, что она в любой момент может смести последние остатки моей защиты. Аура Влада большим чернильным пятном окружила меня, подавляя и гася мою.
Я закрыл глаза, пряча под веками слезы. Я никогда еще не испытывал такого отчаяния. Оно было вне пространства и времени, вне реальности; оно прорываю завесу, отделяющую землю от небес. Я мысленно кричал... нет, я молился, взывая к Арминию, Аркадию, ко всем минувшим и будущим поколениям:
"Помогите!"
То ли предки услышали меня, то ли молитва привела мне на помощь мою же душу, – этого я не знаю. Но произошло алхимическое действо: подобно превращению груды хлама в благородное золото, мое отчаяние трансмутировалось в закаленную сталь безгранично сильной воли. Физически я был крайне слаб, каждый вдох отзывался во мне острой болью, а в легких ощущалась влажная тяжесть. Возможно, они были ушиблены или даже пробиты осколками костей. Если мне и удастся беспрепятственно выбраться из замка, я свалюсь где-нибудь по дороге.
Но как ни странно, у меня хватило сил поднять с пола тело Яна и кое-как встать на ноги. Мертвый малыш оказался тяжелее, чем был при жизни.
Влад сохранял облик Аркадия и говорил его голосом, но теперь я видел за внешним фасадом уродливое чудовище.
– Брам, – льстиво продолжал он, – отдай мне малыша.
Не отвечая ему, я заковылял к выходу, пройдя всего в паре шагов от вампирши Дуни (она не осмелилась ни преградить мне путь, ни встретиться глазами с хозяином). Я выбрался в "тронный зал". Влад двигался следом, продолжая свои елейные речи:
– Мне нравится твое упрямство, Брам. Но ты очень устал и ослаб. Твои страдания никому не нужны. Освободись от тяжелой ноши...
Сила воли и решимость – только они управляли моими ногами. Я прошел мимо орудий пыток, мимо трона и наконец выбрался в узкий коридор, ведущий к лестнице. Я брел, опираясь о стену. Кол, торчавший из тельца Яна, царапал камень, оставляя светящийся след.
Пока я шел, боль и головокружение заметно усилились, однако я не мог позволить себе роскошь растянуться на полу и погрузиться в забытье. Я чувствовал: если только остановлюсь, то уже никогда не выберусь из замка. Выйдя на лестницу, я вдруг увидел Аркадия. Он стоял на площадке и протягивал ко мне руки.
"Абрахам, сын мой, ты так устал. Отдай мне твою ношу..."
У меня мелькнул проблеск надежды: вдруг Аркадий каким-то образом выжил и теперь явился мне на помощь? Увы! Моргнув, я сразу же понял, что это – очередная иллюзия, созданная Владом Я вновь стал молиться Арминию и предкам. Как и в первый раз, ответом был прилив сил.