— Девка и колдун.
— Не просто девка, а колдунова дочь. Разницу понимаешь?
Саня понимал. Вернее, только сейчас понял - аж в мошонке закололо. Особым пунктом законодательства оговаривалось: соитие незнатного аллари мужского пола с лицами, принадлежащими к высшим кругам, по согласию, или без согласия последнего, карается кастрацией посягнувшего.
Дочь законного колдуна как раз теми самыми кругами и является. Тут не поспоришь.
— А она соврала, что папаша - лавочник, - заспорил Саня.
— Иди, доказывай! Судьи будут оскорбленного родителя слушать. Тебе никто слова не даст сказать в свое оправдание. И заметь, положение действует по всему княжеству, а не только в городе.
Все, приехали! Свободен аккурат до первого поста. Родитель девки, само собой, по всем перекресткам приметы разослал, а уж на границу - и подавно. Капкан!
— Иди, кот, - устало прогудел Шак. - Никто тебя держать не станет. Собаку только не забудь поблагодарить.
— Спасибо, - вежливо выговорил Саня, встал и направился к двери.
Надо бы смириться и попросить помощи. Только он не мог. Ну, никак не мог. Еще мамка приемная в свое время ругалась, что за пасынок ей достался. Другой без мыла в задницу влезет, а этого хоть режь - г-о-о-рдый!
— Стой! - рявкнул Шак, когда одна нога уже стояла на пороге. - Куда пойдешь-то?
— На улицу. Отлить.
Послать бы их подальше! За что? Да просто, никого другого рядом не случилось. Эти, кстати, не самые плохие - даже в лоб не получил. Просто, мир плох или он, Саня, для этого мира плох…
— Отольешь, возвращайся, - велел Апостол.
И будто гора с плеч. Когда есть куда вернуться, угроза, остаться перед людьми и законом совсем одному, уже не грызет, выедая в душе лунку для страха. Он больше не думал, что ему тут придется делать. Манатки сторожить? Да - запросто. Скарб таскать? Он, что, боится тяжелой работы? Арлекина представлять? Научится, не велика затея.
За дверью охватило сухим зноем. Промокшая потом рубаха вмиг высохла и заскребла по спине соленой щеткой. Во рту давно навязла горькая слюна. Саня осмотрелся в поисках колодца. Такового не нашлось, зато в дальних зарослях блестел ручей. Туда он и направился, по дороге окропив кустики горячей как кипяток мочой.
Рубаху и штаны он прополоскал, выжал и разостлал на низких кустиках жимолости, а сам ухнул в заводь с головой, благо воды хватало. Первым делом надо было смыть с себя пот, грязь и страх.
Запах страха Саня чуял за версту. Другие аллари, впрочем, тоже. И самому от собственной вони противно, и арлекинов злить не стоит. Сколько их всего? Лошадь, собака… Шак помянул каких-то девчонок. Эти не в счет. Неприятности могли проистекать исключительно от мужской компании. В этом Саня за свою не такую уж короткую - двадцать пять лет - жизнь убедился. С женщинами он как-нибудь договорится.
Так бы и сидел в воде. Ни вони, ни пыли, чисто, прохладно. Случись ему когда-нибудь разбогатеть, заведет себе бассейн и будет в нем плавать все лето. А зимой - в горячей ванне.
Размечтался! Вылазь, давай, да поторапливайся. Тебя в сарае заждались: один с клыками, другой с копытами.
Но ни злости, ни страха уже не осталось - один интерес. Мало ли что про арлекинов болтают. Про котов тоже всякое врут: и вредные они, и ленивые, и похотливые.
А он, Саня, и добрый, и ласковый, и от работы не бегает. А что бродяга, так то его, свободного кота, дело.
Одежды на кустах не оказалось. Саня метнулся к захоронке, куда сложил содержимое карманов - все на месте. Вор, стало быть, пришел, когда кот уже плескался в заводи, как он прятал свое добро, не видел; похватал одежонку и был таков.
Да что же это такое! Что за день сегодня?! Не иначе, все звезды, будь они не ладны, встали парадом и скосили лучи на одного единственного несчастного кота. Ему артели представляться, а у него из одежды - один кожаный кошель, куда самое время сложить свои мужские причиндалы, завязать бантиком и в таком виде явиться пред очи Шака и собаки: вам клоун не нужен?
Саня опустился на корточки и обхватил голову руками. Надо успокоиться. Глядишь, здравая мысль придет.
— Ко-о-тик! - позвал из кустов нежный-пренежный женский голосок. - Ко-о-тик! Иди к нам. Мы тебе что-то дадим.
Он взмыл с места, легко разворачиваясь в прыжке. Над кустами, на тонких вытянутых вверх ручках, полоскалась его рубаха. Но стоило ломануться в ту сторону, одежда и руки исчезли. Остались легкий треск веток, да, удаляющийся в сторону сарая смех.
Ах, вот как! Шутники тут собрались. И он пошутит. Как умет, так и пошутит. Пусть посмотрят. Пусть посмеются, если кому охота придет.
Саня выбрался из кустов и неспешно двинулся в сторону каменной домины. Короткие кудрявые волосы на голове высохли, только несколько прядей прилипло сзади к шее. Под чистой белой кожей перекатывались мышцы. Сухая отава щекотала привычные ступни.
А вокруг - свет, воздух и тепло. И он - часть всего этого - чистый, сильный, невысокий, ладный. Круглые карие глаза сощурились, короткий немного вздернутый нос наморщился, губы разошлись в улыбке. Смешно. От колдуна ушел, с собакой и лошадью обошлось без драки - и они целы и он тоже - жив, здоров. Девчонки одежду утащили? Это не беда. Это - просто шутка.
За дверью сарая вместе с тусклой прохладой встретил скандал. Шак гонялся вокруг стола за тоненькой невысокой девчонкой в белом сарафане. Козявка, набегу, как знаменем размахивала Саниной одеждой.
— Отдай, Солька, поймаю, уши оторву! - ревел Апостол.
— Поймай сначала.
— Стой! Парень и так чуть с ума не рехнулся.
— А пусть выкупит свое добро. У него кошель есть. Я видела.
— Мало ли что ты видела. Он дальше с нами поедет. Не стыдно, товарища грабить?
— Ой!!! - Девушка увидела вошедшего в сарай Саню.
— Ой! - Донеслось из другого угла. Там на ворохе травы сидела еще одна девчонка. Лицо она прикрыла ладошками. Кот пуще развеселился. Скромница-то, как пить дать, между пальцами подсматривает.
Шак, пользуясь замешательством воровки, перегнулся через стол и, наконец, завладел, злополучными тряпками.
— Ты не Фасолька. Ты - свинюшка. Смотри, до чего парня довела.
— Смотрю. И чем дальше, тем больше смотреть хочется, - девушка показала Шаку язык.
Тот через весь сарай кинул штаны и рубашку владельцу. Саня их, не торопясь, развернул, встряхнул и, только убедившись в целости и сохранности, начал одеваться.
— Ну, давай знакомиться по новой, - предложил Щак, усаживаясь на свое место у стола. С торца - собака. Девчонки хихикали в углу. К разговору их особо не приглашали, но и не гнали. Такой тут порядок, решил Саня.
— Мое имя ты знаешь. Что я лошадь и так видно. Собаку зовут Эд.
— Как?
— Эдвард.
— А Жук?
— Это… что-то вроде сценического псевдонима. Он у нас выдумщик. В каждом княжестве придумывает себе новое имя.
— Тогда почему именно Жук?
— Тут, на северо-западе, о южанах знают только понаслышке. А собака любит тумана напустить. Шутник он у нас.
Ага, шутник, как иначе? Мало ли что он тут нашутит, а по другим княжествам будут искать жука с внешностью столь неприметной, что увидел, чихнул и забыл. Однако занозиться Саня не стал. Ему оно надо? Нет. Ему как раз стало хорошо и спокойно. Шак с ним разговаривал не как хозяин-наниматель, как старший товарищ. А это очень большая разница. Собака, конечно, шутник, кто спорит. Так замаскироваться! Не только стражу и законного колдуна, Саню, природного кота, который аллари с полуслова, с полувзгляда, с одной понюшки чуял, провел. И девчонки нормальные. Та, которая в светлом сарафане - вообще красавица. Лицо кругленькое, румянец во всю щеку, зубы белые - цветочек. Вторую Саня, как следует, пока не рассмотрел, но тоже молодая.
— Эй, парень! - окликнул Шак. - С девушками потом познакомишься. Давай представляйся по всем правилам.
— Александр.
— Ты нас за дураков держишь? - устало спросил Апостол.
— Нет. Правда. Меня приемные родители в реке выловили. Я в корзине плыл. Корзина по сей день, наверное, жива. Мамка в ней репу хранит. - Саня остановился, поняв, что от волнения понес лишнее. Какое арлекинам дело до его корзины? Но, опять же, кроме нее да записки, подсунутой под спящего на дне ребенка, ничего от прежней Саниной жизни не осталось. То есть вообще ничего. Он не помнил, кто он и откуда. Хотя, мамка говорила, подобрали его отнюдь не младенцем, лет пяти был пацан.