И потому я читаю тревогу на лице этого счастливого человека. Он смотрит на фотографии, принадлежавшие его родному дому, который сейчас там, на Украине, вдали, а здесь — на столе вокруг, на стенах — фотографии его детей. Да и сами они тут, рядом, в комнате или на кухне.
Он рассказывал о них в том самом порядке, в котором они появились на свет в этой небольшой польской деревушке. Старшие дочери — Данутца и Лилия — уже нянчат своих детей. Рышард и Станислав — оба отслужили в армии, работают шоферами. Казимеж окончил профессионально-техническое училище, штукатур на стройке. Алиция, та, что ездила с ним в Войновку и лучше всех знает русский язык, учится в общеобразовательном лицее. Кшиштоф ходит в третий класс. А самая младшая — Иоланта — только собирается сесть за парту.
Большая польская семья. Семья польского крестьянина. Его семья, его жизнь. Прошлая, нынешняя и будущая. Жизнь непростая, порой нелегкая, но сейчас отзывающаяся в нем чувством кровного родства. Не порвать связи и благодарности им, его вторым родителям — Варваре и Болеславу Чихацким, воспитавшим его. К ней, его второй родине, к ее земле, кормившей его. Ко всем тем и всему тому, что окружало его все эти годы и составляло его жизнь.
— Вы меня поймите, — говорил он. — Я сейчас здесь, а словно бы там, в Войновке, возле мамы, у могилы отца. Я готов полететь туда, но ведь мне тоже дорога и память о моих приемных матери и отце, о тех, кто спас меня в страшные годы, кто помог выжить. Корни мои здесь большие…
Он говорил, а его дочь ставила на стол чашки с кофе, сахарницу, а затем, чуть сдвинув в сторону письма и фотографии, — большой домашний торт, на котором шоколадной вязью было выведено: «37». В память о тридцати семи годах поисков и надежд.
Эхо войны — это не только неразорвавшиеся снаряды и мины, но и такое вот ожидание близких, пропавших без вести в военной буре. И стоит ли удивляться, казалось бы, удивительному факту: когда Георгий Кругленко гостил в родном доме в Войновке, то встретил там человека с подобной судьбой (только в географическом смысле все было как бы наоборот). Иван Макаренко не помнит своего настоящего имени и фамилии. В 1939 году еще мальчиком он, убегая от напавших на Польшу фашистов, попал на территорию Советского Союза. Столько лет прошло, а он не теряет надежды. Знает, что жил до войны в деревне Терноватка возле Томашова Любельского, что отец Стефан умер в 1936 году, что имел двух братьев и сестру.
Газета «Курьер Польски» опубликовала фотографию Ивана Макаренко, где он снят — перед самой войной — вместе с младшим братом в мундире харцера. Под снимком — обычное в подобных случах обращение к читателям. Пока никто не откликнулся.
Но надежду терять — нельзя.
Р. Армеев
Нежно-зеленый танк
На белом кусочке ткани величиной с ладонь вышит зелеными нитками танк. Вышит шестилетним Толей Гончаровым в детском доме под Сталинградом. «Когда вырасту большой, — говорил маленький рукодельник, — сяду в танк «Александр Невский». Как заеду фашистам в тыл! Всех врагов уничтожу!»
Эта вышивка вместе с десятками других детских рисунков, аппликаций, стихов после войны экспонировалась в США на специальной выставке творчества детей из детских домов Сталинграда. А потом, через много лет, все экспонаты вернулись на родину, стали достоянием Волгоградского краеведческого музея, который постарался собрать авторов этих работ — бывших детдомовцев. Вместе с ними и я словно шагнул в далекое военное прошлое. Вспомнить многое помогла нам хранящаяся в музее рукописная «История специального Дубовского (под Сталинградом) детского дома», написанная его директором Евгенией Эдуардовной Волошко. Вот что записано там об авторе нежно-зеленого танка Толе Гончарове:
«В его жизни произошло большое горе. Просидев у трупа матери, убитой осколком бомбы, две ночи, он с маленькой сестренкой Раей ушел куда глаза глядят. Раю нес на руках, устал, измучился… Потом потерял ее, скитался с пленными, которых угоняли немцы. Попав в детский дом, нашел сестренку у нас. Толя очень впечатлительный, глубоко все переживает».
Мой собеседник, бывший детдомовец Олег Дмитриевич Красавин, посмотрев на вышивку, вспоминает:
— Отступая, гитлеровцы бросили около детдома подбитый танк. Сколько мы на него атак провели! Сколько раз он был бит, сколько раз сдавался, испуская клубы черного дыма (мы бросали внутрь горящие толовые шашки). Облазили его, изучили сверху донизу. Но однажды вдруг пришли во двор саперы, осмотрели наш танк и срочно приказали отойти подальше: внутри машины под слоем нанесенной земли лежал боекомплект снарядов!