«Конечно, мы должны, мы будем не только переписываться, но и встречаться. Для всей Вашей большой семьи наш дом должен стать совсем родным. Напишите всем детям, если у кого отпуск, командировка, пусть не минуют нашего дома», — писала Надежда Ивановна.
Когда она с мужем приезжает в Каттакурган, Хамит призывает из разных городов своих детей, и они спешат в дом отца: Кучкар — из Оренбурга, Арслан — из Куйбышева, Нуримахаммат — из Кашка-Дарьи…
Собравшись вместе, достроили они, поштукатурили и побелили тот дом, похожий на караван-сарай, что заложил еще Самат-ака.
Указом Президиума Верховного Совета СССР «За активное участие в общественно-политической жизни и воспитание 13 детей, потерявших родителей» Хамита Саматова наградили орденом Трудового Красного Знамени.
…Нет, не думал о славе Хамит! Но слава сама нашла его. Все правильно, все справедливо… Хоть доброта и не нуждается в наградах, но мы, люди, нуждаемся в том, чтобы воздать ей и помнить о ней.
Л. Терентьев
Тихий подвиг
Спокойной жизни Сережи Танкова приходил конец. Бомбы громыхали все чаще. Поговаривали о скорой эвакуации. О, если бы не проклятая болезнь с пугающим названием «костный туберкулез»! Ничего, что ему всего одиннадцать, он бы показал фашистам! Не пришлось бы сейчас отправляться в неизвестные места…
Детские санатории выезжали из Евпатории одновременно. Специальный состав отошел от вокзала ранним сентябрьским утром.
Погрузили все, вплоть до ортопедических кроватей. Тысячу больных детей надо было доставить к вокзалу. Каждого осторожно на матраце несли из палат в трамвайные вагоны. После — опять на руках — к вокзалу. Собралось много людей — родственники, совсем незнакомые. Казалось, весь город пришел на помощь. Счастье, что в ту ночь не бомбили…
Войну по-настоящему они впервые увидели при подъезде к Джанкою: горел вокзал, дымились разрушенные дома, слышался гул улетающих фашистских бомбардировщиков. Не легче и в Керчи. Но там детей ждал горячий обед. Ночевали в пустующей школе. Утром красноармейцы и матросы по сходням бережно переносили закованных в гипс ребятишек на борт корабля.
Немалого труда стоило капитану и команде увести корабль из-под бесчисленных налетов. Не у всех транспортов с людьми судьба была столь счастливой.
Из докладной органов Советской власти в мае 1943 года: «Условия эвакуации исключительно тяжелые. В пути следования к берегам Кавказа вражеская авиация налетала на суда с женщинами, детьми, стариками. Были случаи потопления кораблей, перевозящих гражданское население».
И вот неведомая, чуть таинственная Теберда — прекрасный тихий уголок на высоте больше километра над уровнем моря, в живописной долине реки. Куда ни посмотришь — красота необыкновенная: со всех сторон горы, покрытые сверкающей шапкой вечного снега.
Ожили корпуса здравниц. В одной из них на втором этаже разместился санаторий имени Крупской, внизу — «Пролетарий». Устраивались всерьез, по всем медицинским правилам — лечение не должно прерываться ни на один день.
Год прошел относительно спокойно. Но вот стали все чаще появляться вражеские самолеты. А потом начались бомбежки.
Враг приближался к Северному Кавказу. К детям. Лишь немногие из них могли передвигаться на костылях, большинство было приковано к постелям.
…Уже несколько дней они что-то бурно обсуждали — Лева Косицкий, Валера Пухов, Семен Трачук, Толя Цоня. Что же им, комсомольцам, дожидаться прихода немцев?! Нет, решили, будем уходить. Их не отговаривали. Младшие тоже о чем-то шептались. Тайком экономили продукты, прятали в тайник. Сказали, что пойдут проводить товарищей, а сами ушли с ними.
Их было двадцать один, в возрасте от одиннадцати до девятнадцати. Шли в корсетах. Каждый шаг — мука.
Путь был один — через Клухорский перевал.
Туристский маршрут повышенной сложности, высота 2781 метр над уровнем моря, до Сухуми около 200 километров.
Нет теплой одежды, на ногах — летние сандалии, а ночами очень холодно. Даже закаленным туристам на такой высоте нужно два-три дня для акклиматизации. Но фашисты уже близко. И дети, выбиваясь из последних сил, шли.
Впереди был участок дороги, сплошь покрытый снегом и льдом. С одной стороны — отвесные скалы, с другой — пропасть. Ребята видели, как сорвалась лошадь с поклажей. Анна Степановна Данилевская, воспитатель санатория «Пролетарий», вдруг поскользнулась, ноги оказались над обрывом. Ее с трудом оттащили.
Трудно сказать, что стало бы с измученными детьми, если бы не встреча с местными жителями. Они напоили, накормили. Одна семья оставила у себя двенадцатилетнюю Аду Дадыкину.