– Целых сорок лет ты говоришь нам о том, чтобы мы не боялись. Не споешь ли ты нам что-нибудь новенькое?
– Нет, – отвечал Лев, – это единственная песня, которую мне позволено петь. Вы не должны бояться Созвездий даже тогда, когда они будут убивать вас.
Человек повернулся со скучающим видом и хотел идти прочь, но в это время в воздухе со свистом промелькнула стрела, летевшая по направлению к земле и устремлявшаяся в сердце человека. Тот выпрямился во весь рост и стоял так до тех пор, пока стрела вонзилась, куда было предназначено.
– Я умираю, – сказал он спокойно. – Как хорошо, Лев, что ты пел все эти сорок лет.
– Тебе страшно? – спросил Лев, склонившись над ним.
– Я ведь только человек, а не бог, – сказал умирающий. – Я убежал бы прочь, если бы не твои песни. Мой труд окончен, и я умираю, не выказывая страха.
– Это хорошая награда мне, – сказал Лев сам себе. – Теперь, когда я сам вижу, что сделали мои песни, я буду петь еще лучше.
Он пошел по дороге, собрал небольшую кучку своих слушателей и запел песню о Деве. В середине песни он почувствовал холодное прикосновение клешни Рака к своему горлу. Он поднял руку, задохнулся и на минуту перестал петь.
– Пой, Лев! – закричали ему из толпы. – Ты никогда еще так хорошо не пел эту старую песню.
Лев оправился и продолжал петь, пока не кончил песни, чувствуя, как сердце его холодеет от страха. Когда он окончил петь, у него было такое ощущение, как будто кто-то схватил его за горло. Он был уже стар, он потерял Деву, он знал, что уже наполовину утратил искусство пения, он с трудом подходил к ожидавшей его небольшой кучке слушателей и почти не различал их, когда они окружали его; но тем не менее он сердито закричал Раку:
– Почему ты пришел за мной именно теперь?
– Ты родился под моим созвездием – как же мне не прийти за тобой? – устало спросил Рак. – Всякое человеческое существо, убиваемое Раком, задает тот же самый вопрос.
– Но я только что начал понимать, что сделали мои песни, – сказал Лев.
– Вот, может быть, потому я и пришел, – сказал Рак и еще сильнее сжал горло Льву.
– Ведь ты же сказал, что не придешь до тех пор, пока я не покорю весь мир, – прошептал Лев, падая.
– Я всегда держу свое слово. Ты сделал это трижды своими тремя песнями. Чего же ты хочешь еще?
– Позволь мне пожить еще, пока я не увижу, что люди сознают это, – умолял Лев. – Позволь мне увериться, что мои песни…
– Ободряют людей? – сказал Рак. – Хотя это и не мешает тому, что есть люди, которые все же боятся. Дева была храбрее тебя. Полно же…
Лев лежал подле самого безостановочно двигавшегося ненасытного рта Рака.
– Я забыл об этом, – просто сказал он. – Да, Дева была храбрее. Но я тоже бог, и я не боюсь тебя.
– Мне это безразлично, – сказал Рак.
Тут у Льва отнялся язык, и он лежал тихо, ожидая смерти.
Лев был последним из детей Зодиака. После его смерти появилось поколение малодушных людей, вечно хнычущих, колеблющихся и поющих от того, что созвездия убивают их и их близких, и желающих жить вечно без всяких огорчений. Этим они не могли продлить свою жизнь, но страшно увеличивали свои мучения, и не было детей Зодиака, чтобы подбодрить их; а большая часть песен Льва была забыта.
Но они сами вырезали на могильной плите Девы последний стих из песни о ней, и это-то и послужило основанием для нашего рассказа.
Один из детей человека, придя к ней спустя тысячелетия, очистил плиту от покрывавшего ее мха и прочел надпись, но воспользовался ею совершенно иначе, чем думал Лев. Люди поверили ему, что он сам сочинил эти стихи, но они принадлежат Льву, сыну Зодиака, и говорится в них о том, что, как бы ни сложились обстоятельства, мы, люди, не должны ничего бояться.