Работа не ждёт
— Да всё супер, пап. Мне здесь нравится, правда.
Расхаживая по удачно-купленной недавно однушке в центре Ростова, темноволосая, зеленоглазая, молодая красотка уже пятнадцатую минуту пытается доказать гиперопекающему отцу, что с ней всё в порядке.
— Нет, папа. Ко мне не липнут альфонсики и, представь себе, меня ещё даже ни разу не попытались обворовать или изнасиловать…
Тоном, насквозь пропитанным сарказмом, ловко уходит от прямых ответов.
— Да, на работе нормально. Коллектив вроде прикольный, только все взрослые, ощущаю себя малолеткой.
Откашливается, неумело пытаясь скрыть тот факт, что быть «младше всех» ей даже нравится.
— Ладно, папуль, отключаюсь, а то опоздаю. Целую.
На этом умопомрачительно-милый телефонный разговор прерывается, а вместе с ним и улыбка на её уставшем личике сменяется недовольной, хмурой гримасой.
— Боже, Коваленко, ну почему ты такая слабая? — мысленно задавая вопрос самой себе, неохотно откусывает от бутерброда крохотную часть и, давясь, запивает горячим кофе, — Неужели ты не можешь просто расслабиться и начать получать удовольствие от взрослой жизни? Почему тебе вечно хочется ныть и забивать себе голову бесполезной, нервной херотой?
Как всегда тщательно отругав себя, всё так же нехотя сваливает в сумочку «женские штучки», пылящиеся на комоде, обувается, накидывает на себя статное, белое пальтишко и спешит на выход.
Минута. Пять. Десять. Двадцать, чёрт его возьми!
«Ну и где этот сраный автобус?» — уже долгие мгновения проносится в её голове.
Её мысли всегда были материальны. Вон он! Долгожданный шестнадцатый!
Живенько забегает в салон, буквально «прыгает» на свободное место, чтобы не упасть в очередной обморок просто от того, что её снова затошнило и, облокачиваясь на спинку кресла, врубает в айрподсах любимые треки.
В голове тут же всплывают воспоминания из холодной, но такой излюбленной Сибири, откуда она переехала три с лишним месяца тому назад. Она никогда не любила свой город, за его ужасную экологию, вечно злых и недовольных людей, некоторые противные воспоминания из детства и подростковничества, и за многое-многое другое.
Здесь же, на юге, её устраивает всё. Ну, или почти всё. Свои недостатки, конечно же, есть, как и везде. Но главный из них — не дающая спокойно спать и жить ностальгия.
Каждый божий день она просыпается и засыпает с одной и той же триггерящей картинкой перед глазами: старая квартира, загородный дом, где когда-то всей семьей жарили шашлычки и парились в баньке, друзья, которые раньше почему-то казались «просто знакомыми». Всё это не даёт ей покоя и по сей день.
Казалось бы, 19 лет — время повзрослеть. Но её душа отказывается от этого.
Спустя полчаса неприятненькой «трясучки» в автобусе она наконец на месте.
И вот оно — симпатичная, с виду даже кажущаяся элитной, семейная сауна. Слово «семейное», по её скромному мнению, всегда было лишним в названии этого заведения. Да, милые детки с родителями частенько сюда захаживают, но не так часто, как компании бунтующих, впоследствие пьянющих дядечек или тётечек за сорок.
Так или иначе, ставка ресепшн-администратора оплачивается здесь не бедненько. А в последнее время только этот фактор её и волнует, потому как «квартира сама себя не оплатит», так же как и колбаса сама не запрыгнет в холодильник.
Помощь отца, безусловно, никуда не ушла, но стать самодостаточной — главное желание в ее жизни.
— Станислава Андреевна!
Низкий, чуть грубоватый, но не лишённый обаяния мужской голос, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставляет её престопорить.
Вздрагивает и напряжённо разворачивается, заранее зная, что сейчас будет.
— Доброе, Дмитрий Владимирович.
Здоровается с начальником спокойно, практически безразлично. Так, будто от него не зависит её зарплата.
— Действительно доброе, — включает театральную иронию, нервно печатая что-то в телефоне, — Застрял сегодня в адской пробке на Ленина… Думал, застрелюсь.
— Ну вот видите, успели же, — ухмыляется, состроив максимально непринужденный вид, — Вам с машинкой вообще можно не париться. Даже если опоздаете — все равно не так сильно, как я на этом «фантастически-быстром» автобусе.
Тот лишь безысходно лыбится, понимая, что она права.
— Тебе бы на права отучиться, Стаська, — игриво скидывает с её макушки белый капюшон от толстовки, — Взрослая уже девочка.
— А вот непра-а-ав-да!
По-детски непосредственно хихикает, демонстративно скорчив глупенькую рожу.
— Во-первых, у меня нет в этом таланта, а во-вторых, это страшно. Вы прикиньте, вот буду я не в настроении и с дуру перепутаю газ с тормозом… И всё! Считайте, трупак.