- А у тебя бы не получилось ничего даже с первым билетом, - пояснил нехотя. Как будто это был очевидный факт, а объяснять очевидное он не привык. – Ты до сих пор этого не поняла?
Я смотрела на телефон в его руках, как он методично ударяется углами о стол.
Тук-тук.
Экран вспыхнул, замигал и через какое-то время погас. Сигнала не было. Сигнал был отключен.
Тук-тук. Этот долбанный звук нервировал. Этот единственный долбанный звук.
Экран снова загорелся. Кто-то ему звонил. А он не слышал. И не видел. Его тяжелый взгляд был намертво прикован ко мне.
- Вам звонят.
- Перезвонят. Ешь, Лиза.
- Я наелась, - сказала и отодвинула тарелку. Хотя все что я сделала, это как следует поковырялась вилкой в еде. – Вы может полагаете, что я какое-то экзотическое животное, которое и надо всего-то вовремя кормить?
- Не совсем так, - после короткой паузы холодно произнес Бессонов. – Не экзотическое.
Я встала так резко, что посуда жалобно зазвенела. Пальцы судорожно сжали край стола. До побелевших костяшек. И странная потребность, как тогда в ресторане – чем-нибудь плеснуть ему в лицо. Не взирая на последствия. Уже точно зная, что ни к чему хорошему это не приведет.
Он медленно поднял за мной взгляд. Даже не меняя позы. И тихо, так тихо, что едва можно было расслышать, сказал:
- Сядь и доешь. Последний раз прошу.
Захотела бы – не смогла. Что там надо делать, дабы сохранить самообладание? Сосчитать до десяти? Побегать? Попрыгать? Какую, бл**ь прочитать мантру? К каким богам обратиться?
Рука нащупала край льняной салфетки. Именно той, на которой стояли все столовые приборы. Дернешь и все-все, включая брокколи полетит на другой край стола. Весело и звонко.
- Только попробуй, - вдруг еще тише, если это вообще возможно, прошипел Бессонов. – Убью.
Глава 25.2
Его тон голоса подействовал, как ледяной душ. Не то, чтобы я поверила его словам, но и проверять серьезность намерений мгновенно расхотелось. Правда, обратно я не села. И уж тем более, не вернулась к ужину.
- А может просто встанете и уйдете? – слова прозвучали в звенящей тишине. Настороженной и глубокой. Нереальной. Как в горах перед лавиной. За секунду до нее. Прозвучали насмешливо и зло. С колючим сарказмом. Как будто я долго готовилась, чтобы их выплюнуть, тренировалась, ждала момента. И вот он, мой звездный час.
Встретились взглядами. Словно на краю обрыва. Еще шаг, еще слово – и в пропасть. Без шансов на спасение.
Пальцы сами разжались, выпустив салфетку. Не сегодня. Сегодня у меня было оружие понадежнее, чтобы его зацепить. Ответить, огрызнуться. Без всей этой продовольственной суеты.
Минуты тянулись невыносимо медленно. Воздух замер, загустел. Я стояла и ждала: нервы – натянутые струны, твердые удары сердца, искусанные изнутри в кровь губы. Что-то должно было произойти. Через мгновение. Или два.
Он сидел, совершенный в своем спокойствие. Как будто и не слышал моих слов. Словно готовый вот-вот рассмеяться. Если бы…
Если бы не потемневший цвет глаз. Почти до черноты.
Если бы не резко очерченные скулы. До острых углов.
Если бы не плотно сжатые губы…
Я знала его достаточно, чтобы понять: дело приняло совсем безрадостный оборот. Исправлять тут что-либо было поздно. Оставалось только надеяться, что рукоприкладство не его метод. Подставить вторую щеку с таким маленьким перерывом я была не готова. Вспомнились слова Польки, что я совершенно не боюсь мужчин, этого нет у меня в крови. Так вот, зря она так… В этот момент я испугалась. В голове вертелись пути отступления. Скорость моей реакции. И бега. Хорошо еще, что далеко я в своих планах не заходила, иначе сразу бы поняла – добежала бы я максимум до дверей. При идеальном стечении обстоятельств – до входных. При не очень идеальном – до ближайших. А это две абсолютно разные вещи. Как по понятиям, так и по расстоянию.
Додумать не успела. Запуталась в судорожно вертящихся мыслях.
Не успела сообразить, что все уже изменилось. Мир перевернулся. Тишина разбилась.
Я вообще ничего не успела. Даже понять, как вдруг оказалась сидящей на столе, с разведенным коленями. И почему посуда, только что стоявшая на столе, уже осколками покрывала весь пол. Реальность рвала когти, опережая меня примерно секунд на десять. То есть, я капитально запаздывала с оценкой происходящего. И уже ничего, совершенно ничего, не могла сделать. Ни вырваться, ни отстраниться, ни хотя бы закричать. Все случилось слишком неожиданно. Слишком быстро. Слишком резко.