- Я предупреждал, чтобы ты была готова к четырем, - голос как крепкий черный кофе: густой, пряный, с едва заметной горчинкой. Слушать и наслаждаться. Даже пошевелиться страшно, как будто не про время напоминал, а предлагал провести вместе ночь; тихо, завораживающе.
Лучше б он и дальше продолжал на меня рычать, так было спокойнее.
Трудно сохранять самообладание, когда от одной фразы влетаешь в коматозный ступор. И эта фраза далеко не о наследовании миллиона долларов. Ибо в моем понимании, только от нее можно зависнуть в счастливой прострации на несколько минут.
- Да ладно вам, - я сдула прядь волос с лица и широко улыбнулась, в уме прогоняя всю таблицу умножения. Лишь она была способна меня взбодрить и привести в чувство. – Я опоздала всего на десять минут. И то все эти десять минут вы стоите тут и разглядываете меня, как лошадь на аукционе. Удовлетворены осмотром?
Я поднялась и сделала пару шагов на месте, поудобнее пристраивая ногу в не совсем удобной обуви. Если звезды ко мне сегодня расположены, я даже смогу выдержать в ней весь вечер и не упасть снова кверху задом на радость врагам.
Бессонов серьезно кивнул.
- Вполне.
- Тогда застегните и идем, - с этими словами я повернулась к нему спиной, продемонстрировав не застегнутую молнию платья.
На что я надеялась, предпринимая такой необдуманный шаг? Ну хотя бы на самый минимум – в результате оказаться полностью одетой. И готовой выйти на улицу. Но минуты шли, а я все также стояла посреди комнаты с оголенной до самой задницы спиной, а вокруг ничего, совсем ничего не происходило.
Одна радость – передо мной было окно, пялиться в которое можно было бесконечно долго. Ибо что делать дальше, я все равно не знала.
Господи, это же была просьба не из разряда «Отдайте мне свою почку», чтобы так долго над ней размышлять. Это же, бл**ь, просто потянуть чертову «собачку» вверх.
- Молнию, Владислав Андреевич, всего лишь молнию, - уточнила я насмешливо. С вызовом. Но слишком тихо, чтобы воспринять его всерьез. Скорее это прозвучало как приглашение, но к чему, кого и зачем, я и сама толком не поняла. Ровно как и не поняла, откуда у меня вообще в голосе взялось столько мягкой уверенности. Ненавязчивой и спокойной. А ведь я ни на грамм ее не чувствовала. – Ничего сверхъестественного. Вам не составит труда.
И только когда я потеряла надежду услышать в ответ хоть что-то, в тишине послышались его шаги. Легкие и неторопливые. Я замерла и даже, кажется, перестала дышать. В ожидании.
- Ты себя недооцениваешь, Лиза, - дыхание. Почувствовала его дыхание у самой шеи. Мягким дуновением. Словами, как шелком. Дотронулся. – Твоя просьба почти невыполнимая.
- Ну вы уж напрягитесь немного, иначе ваш бог мелочей с ума сойдет, - последние звуки почти шепотом, на выдохе: его пальцы коснулись обнаженной кожи спины – бережно и осторожно, как к тонкому льду, коллекционному фарфору, антикварному хрусталю, медленно прошлись вдоль позвоночника. Как будто не настойчиво, без продолжения. Для себя, для удовольствия – нежно. Ласково. Сухими горячими губами до плеча, не поцелуем - мимолетным касанием.
Улыбнулся в затылок. Вдохнул запах волос – яблоко, корица, зеленый чай. Никакого парфюма. Только шампунь. Не мой. Здесь не было ничего моего. Здесь даже запахи все принадлежали одному ему.
- Со своими богами я разберусь сам, тебе останется с ними всего лишь подружиться, - промурлыкал тихо, еще раз провел ладонью по напряженным мышцам спины. – Расслабься, девочка, - и снова губы, руки, невинные прикосновения. О которых когда-то мечталось в сладких детских фантазиях. Чтобы так нежно и аккуратно, чисто и медленно. Как в сказках, романах, балладах. Наслаждаться томно близостью. Упиваться первой любовью. Или не первой, но второй. И все равно с согласия, взаимно, осторожно.
Твою мать, почему же теперь хотелось совершенно противоположного? А то, что происходило сейчас, лишь разжигало огонь нетерпения. Сдерживало, как поводья сдерживают беснующуюся лошадь. Еще мгновение – и на волю. Вразнос.
И слова его не несли смысла. Я их слышала, но не понимала. Не осознавала. Не хотела. Неинтересно.