- По-моему, вы тоже не в золотой люльке родились, - почти незаметно с улитками было покончено, и я с легким сердцем приступила к горячему. Которое, к слову, тоже не отличалось простотой географического происхождения. Но и я уже не отличалась предвзятостью вкуса. Душа была открыта для всего нового, так что беби-осьминожки на подушке из овощей не показались мне чем-то экзотическим. – Сначала во второсортном, а там глядишь, - я помахала вилкой в воздухе, как бы обрисовывая окружающее пространство, - и до уровня клубного ресторана доросла бы.
Владислав Андреевич долго молчал, задумчиво меня разглядывая.
- Если это предел твоих мечтаний, могу устроить тебя сюда прямо сейчас.
Теперь пришло время мне на него серьезно посмотреть. Но так как я допивала уже второй по счету бокал вина, а в желудке были до сих пор лишь постные морепродукты, с серьезностью наблюдались большие проблемы.
- Моя благодарность не знает границ, - насмешливо протянула я. – А вы всех своих… кхм… знакомых пристраиваете по мере сил и возможностей?
- Как знаешь, - коротко обронил он и, пожалуй, на этом наш ужин был закончен. Бессонов сделал знак официанту, и уже через минуту тот ушел с небрежно брошенной в кожаную книжку кредиткой. – Спасибо за ужин.
Глава 27.2
Вечер действительно прошел на удивление спокойно. И я была даже в чем-то собою горда - в этот раз мне удалось обойтись без эксцессов, за которые на следующий день было бы стыдно. Я возвращалась к машине со спокойной душой, в хорошем настроении и пиджаке, наброшенном на плечи уверенной рукой Владислава Андреевича. Все было прекрасно…
Пока дверь автомобиля за мной не захлопнулась.
Мне почему-то тут же захотелось пересесть назад. Тут было слишком душно, тесно и близко к Бессонову. Все, на что раньше можно было отвлечься – исчезло. Остались только он и я. Не будь в моем организме столько чертова вина – слишком мало для состояния, когда совсем перестаешь себя контролировать, и слишком много, чтобы контролировать свои мысли и желания. Одна обратная дорога только чего стоила – бесконечная, утомительная, в сгущающихся сумерках серая лента. Проехав только несколько минут, мне уже показалось, что прошло не меньше часа. Весь день рухнул на плечи воспоминаниями, моментами нежных прикосновений. И кровь превратилась в бурлящую густую массу, так что стало трудно дышать. Взгляд, брошенный в сторону, на него – осторожный, случайный. А лучше бы и дальше смотрела вперед, считала фонари, встречные машины, знаки. Екнуло. Заныло внутри и заскулило. От его сосредоточенного профиля, плотно сжатых губ, высоких резких скул. Никаких эмоций, словно он ехал один, легко управляясь с тяжелой машиной одной рукой. Играючи. Расслабленно.
Я потянулась к экрану, чтобы включить музыку. Все что угодно лишь бы не сумасшедшая тишина, наполненная гулом мотора. В этом безмолвии все чувствовалось еще острее, каждое движение, каждый вздох.
Бессонов поймал меня за запястье и крепко сжал.
- Не трогай.
От его прикосновения, тона голоса, будто током ударило, и я резко одернула руку. Рассказы о немыслимо долгом ужине были ничем по сравнению с предстоящим часом, проведенным с ним в одном автомобиле.
Я замерла, боясь даже пошевелиться. Что-то происходило между нами, невидимое, неощутимое, но такое бурное, сложное. Химическая реакция, экзотермический процесс. Что-то атомное, разрушительное, неизбежное. Если бы он посмотрел на меня, хотя бы один раз, я бы не выдержала, не стерпела больше этого напряжения, порвались бы нити, удерживающие на месте. Я бы к нему… на полной скорости… в руки. Потому что сейчас, в этот самый момент я хотела его так сильно, что все остальное не имело вообще никакого значения.
Но Бессонов следил только за дорогой, полностью погруженный в свои мысли. И оброненная фраза «Не трогай», процеженная сквозь зубы, безразличная, злая, даже она не заставила обернуться его в мою сторону.
Следующие пять минут превратились для меня в ад, и единственным желанием стало из него вырваться. Освободиться от наваждения, избавиться от собственных мыслей, выпутаться, выкрутиться. Отодвинуться на метр, два, три, чтобы не было так нестерпимо нужно протянуть к нему руку и провести ладонью по небритой щеке.
- Остановите машину! – отчетливо произнесла я, не громко, без крика и истеричных интонаций, но так, что он сразу меня услышал. Посмотрел быстро и скинул скорость.