Игорь легко дотронулся до моего плеча и еще раз повторил:
- Идемте, Лиза.
Мне ничего не оставалось, как двинуться дальше. Мы прошли через крутящиеся стеклянные двери, пересекли просторный холл, без каких-либо проблем миновали пункт охраны и остановились только тогда, когда за нами бесшумно закрылись хромированные створки лифта.
Игорь нажал верхний этаж, и чудо инженерной мысли плавно взметнулось вверх, но с такой скоростью, что сотня этажей промелькнула за каких-то тридцать секунд. Что в этом было плохого? Собраться с мыслями, морально подготовиться и настроиться на нужный лад я так и не успела. Никогда не горела желанием оказаться в офисе Владислава Андреевича, даже ради простого любопытства. А уже оказавшись, хотела единственного – убраться отсюда побыстрее. И это неизбежно возвращало меня к проклятому чувству дежавю от первой нашей встречи.
Вопреки моим надеждам, лифт не сломался, не взорвался и даже просто не застрял на пути к своей цели. Так что через каких-то пару мгновений, я предстала пред светлыми очами… нет, не Бессонова, а его секретарши, которая наверняка хотела бы, чтобы называли ее правильным словом «секретарь», а еще лучше личный помощник. Или на это звание претендовала Екатерина Витальевна? Владимировна? Валерьевна? Или она была пресс-секретарем, а это принципиальное отличие и абсолютно другое направление деятельности? Невероятно трудно было разобраться в их профессиональной епархии, так что я принялась разглядывать просторную приемную. Столько свободной площади используют, наверное, только в аэропортах. Здесь можно было играть в футбол, гандбол и устраивать соревнования по конкуру, ни рискуя наткнуться ни на один предмет интерьера. И если бы не огромные панорамные окна во всю стену, это было бы абсолютно безопасным занятием.
Хорошо, что в моих тылах находился Игорь, на него размеры помещения не производили никакого впечатления и не вводили в немой транс. Он обогнул меня с правой стороны, подошел к секретарше и что-то быстро ей сказал. После его слов, она коротко на меня посмотрела, и на ее губах – никакой яркой помады, все строго, скромно, исключительно по деловому неброско – расцвела дружелюбная улыбка.
Офигенная выдержка. Я бы на ее месте при виде себя уже ржала под столом. А она ничего, держится.
- У Владислава Андреевича сейчас совещание, - ровным голосом с приятной хрипотцой сообщила она, поднимаясь из-за стола, - Прошу вас, присядьте пока здесь, - короткий взмах руки в сторону кожаного дивана. – Что вы будете? Чай, кофе, минеральную воду?
Я не успела ответить. Вмешался Игорь.
- Аня, сообщи ему, что мы приехали, - твердо произнес он. – Лучше прямо сейчас.
На лице Ани мелькнула тень сомнения. Но только на секунду. Она не сводила глаз с Игоря, будто между ними происходил какой-то внутренний диалог, спор, к которому я не имела никакого отношения. После чего она покачала головой.
- Извините, Владислав Андреевич просил его не беспокоить.
Они еще минуту молча друг на друга смотрели, как бы продолжая свой молчаливый разговор, затем Игорь коротко кивнул:
- Я буду внизу.
И ушел. А я осталась. Наедине с несгибаемой Аней, посреди футбольного поля, именуемого приемной, с весьма некомфортным чувством собственной неопределенности. Куда-нибудь присесть я так и не удосужилась.
- Присаживайтесь, - еще раз повторила секретарша, как только дверь за Игорем закрылась. – Это не займет много времени, максимум полчаса, полистайте пока журналы, а я сделаю.., - она запнулась и вопросительно посмотрела на меня, - может быть, вы хотите молочный… или шоколадный коктейль?
Смысл фразы до меня дошел не сразу. По началу мне подумалось, что у них тут просто широкий ассортимент напитков. Но потом я перевела взгляд на Аню, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении не просто Аней, а женщиной, которую лучше бы называть по имени отчеству. Хорошая одежда, грамотный макияж и расстояние между нами создавало оптическую иллюзию относительно ее возраста. Однако холодную насмешку, блеснувшую в ее глазах, было гораздо труднее замаскировать.
Я вдруг растерялась. До сих пор мне приходилось испытывать на себе от окружающих Бессонова людей в основном безразличие или твердую отстраненность. Ко мне относились, как к досадному недоразумению, случайному инциденту, который лучше всего поскорее забыть.