Тут же чувствовался принципиально новый подход. Она смотрела на меня со спокойным пониманием. При чем тотальным пониманием всего вселенского смысла. Без осуждения, неприязни и прочих отрицательных эмоций. Она смотрела на меня как на свершившееся неизбежное. С буддистским смирением.
И она, блядь, предлагала мне попить молочка с мороженым. С подтекстом или просто по доброте душевной я так и не разобралась. Но одно я знала точно: все эти тетки и дядьки меня ужасно утомили.
- Спасибо, - пусть сама определяется, что я имела ввиду: спасибо, да или спасибо, нет. Если она вообще собиралась об этом задумываться. Но судя по равнодушной улыбке, ни на миллиметр не сдвинувшуюся с позиции приветливой доброжелательности, ничего подобного в ее планы не входило.
- Не стойте у дверей, вас могут случайно задеть, - посоветовала она, присаживаясь обратно за стол.
Я сделала шаг в сторону.
Ее взгляд, словно приклеенный, проследовал точно за моим движением. Ей определенно не нравилось, что я здесь. Не мудрено – мне это тоже не нравилось. И раз уж мы сошлись в главном, еще пару минут постояв, я уступила: уселась на многократно предложенный диван и взяла в руки журнал.
Его содержание меня занимало секунд десять.
Статьи о прогнозах эффективности инвестиций в финансовые проекты, торговле бинарными опционами, фондовых рынках, бизнес-форумах и экономических итогах года – не самый простой способ скрасить ожидание.
А ничего более приземленного здесь не предлагалось.
Так что последующие двадцать девять минут и пятьдесят секунд я провела за изучением четырех стен, двух письменных столов и одной секретарши. За это время я узнала, что в Токио уже ночь, а в Нью-Йорке утро; что курс доллара упал, а цена нефти за баррель выросла; что примерно каждые десять секунд на столе у Анны звонит телефон, а каждые пятнадцать открывается дверь. Чтобы ответить на звонок ей нужно пять секунд, а чтобы выпроводить визитера – семь. И что улыбка на ее лице это не признак каких-либо эмоций, а результат судороги лицевых мышц.
Не знаю, как далеко бы я зашла в своих наблюдениях, но вдруг в воздухе началось какое-то движение, мертвая тишина была нарушена, Анна, как охотничий пес, вскинулась словно почуяв добычу. И уже через мгновение практически все пространство приемной заполнилось людьми, в основном мужчинами, но были и женщины. Они продолжали говорить на свои мутные темы, показывали друг-другу бумаги, сравнивали между собой экраны тонких планшетов, спорили, обсуждали. То и дело раздавались звонки сотовых телефонов и сигналы смс.
Они шли непрерывным потоком и не замолкая, медленно выливались в следующие двери. С флагом и знаменем уходили в поля навстречу новым свершениям.
Минут через пять после того, как людской поток закончился, секретарша подняла глаза на меня. Как будто первый раз увидела. Или увидела, но тут же забыла. Последовавший за этим вопрос, заставил взять меня восхищенную паузу.
- Как вас представить? – спросила она.
- А как вы думаете, кто я? – спустя минуту молчания поинтересовалась я.
- Я не знаю.
- И я не знаю, - усмехнулась. Устало. Безнадежно. Через силу. Надоело. И отчитываться перед всеми надоело. И оправдываться. Как будто этого я хотела: сидеть здесь, ждать. Думать, как меня представить.
«Ну скажите девочка по вызову приехала. Готова ко встрече с клиентом», - чуть было не сорвалось. Но не сорвалось. Во-первых, никто бы мне не поверил, во-вторых, мне бы никто не поверил. А в третьих, даже если бы мне кто-то и поверил, вряд ли об этом стоило распространяться.
В свою пользу я заработала еще один недоверчивый взгляд Анны. Без бонуса в виде улыбки. Что ж, ей тоже надо иногда отдыхать от своих приветливых гримас. Она медленно поднялась, поправила на бедрах юбку и исчезла за дверьми. Правда ненадолго. Почти сразу же вернулась, коротко кивнув:
- Вас ждут. Проходите.
Когда я вошла, Бессонов стоял спиной ко мне, говорил по телефону, вернее слушал, что ему говорят, лишь изредка подтверждая свое участие в беседе короткими односложными фразами.