- Чертова девчонка, - прорычал в губы. Прикусил нижнюю, поцеловал быстро. – Я даже просто смотреть на тебя не могу.
Что-нибудь обязательно ответила бы. Если бы могла. Но крепко стиснутые руки и рот занятый его языком. Никаких слов. Один случайно сорвавший стон.
Он взял меня тут же: прижал спиной к стене и поднял за бедра в воздух. Ворвался внутрь, заполняя собой тело, мысли, разум. Замер. Ладонь на шее и палец на сонной артерии. Там где бился сумасшедший пульс. С запредельной частотой. С такими показателями не живут. С такими показателями взрываются, воспламеняются, сдыхают. В муках. На что я была вполне согласна. Лишь бы не останавливался. Лишь бы не отпускал. Никогда.
Мое тело повиновалось ему беспрекословно. Отзывалось, слушалось. Оно пело от его прикосновений. А иногда от одного только взгляда. Я дурела от него, как кошка от валерьянки.
И это было мое фиаско. Мой бесспорный проигрыш.
Я не могла и не хотела ему больше сопротивляться. И твердо решила: если уж мне придется за это когда-нибудь гореть в аду, то, по крайней мере, оно того стоило. Сильный мужчина, властный, в своей обычной жизни сдержанный и холодный в эти редкие минуты был полностью моим. Получал со мной удовольствие, терял самоконтроль, срывался и злился от этого. Но так же, как и я ничего не мог с этим сделать.
Во всяком случае, я была не одинока. Хотя бы в этом. Хотя бы иногда.
После секса поцеловал, погладил волосы и отпустил. Потери Владислава Андреевича всегда были минимальными, максимум, что я успевала это расстегнуть его рубашку. И не всегда до конца. Мои же предметы одежды валялись по всем углам вне зоны досягаемости. Доставать их оттуда был тот еще труд. И я не стала себя им утруждать. Высвободилась осторожно из его объятий и отправилась в душ. Который тоже еще предстояло найти.
Вернулась замотанная в полотенце и босиком. Расслабленная, довольная, еще с тяжелыми откликами оргазма внизу живота. Остановилась на последней ступени лестницы. Замерла. Хорошо здесь было, тихо. Заходящие лучи солнца; карамельные, густые, прямо в панорамные окна. Воздух чистый, свежий как родник. И тишина – щемящая, гулкая, только совсем далеко звуки автомобилей.
Бессонов стоял спиной, но при моем появлении тут же обернулся: будто точно знал, когда вернусь. А ведь я была босиком и передвигалась почти бесшумно. Или мне так только казалось.
- Одевайся, пора возвращаться, - бросил коротко, небрежно, как посторонней.
- Я есть хочу, - окинула взглядом просторную гостиную в поисках своего нижнего белья. Увидела трусики и радостно к ним направилась.
- Хорошо, - Бессонов проследил взглядом, как я справляюсь с тонким кружевом, натягивая его на бедра. Хорошо, что это не так-то легко было сделать, иначе мне обязательно бы стало не по себе от его пристального наблюдения. Но, блядь, натянуть стоя трусы и позорно не грохнуться на пол, занятие требующее особой концентрации внимания. Наверное, поэтому я не сразу поняла его следующего вопроса.
- Какие ты любишь цветы?
Расправила ткань на коже, подняла голову и сдула упавшую прядь на глаза.
- Нууу, - я снова посмотрела по сторонам, пытаясь найти бюстгальтер. Заметив его рядом с Бессоновым, пошла к следующей точке квеста «Одевайся, нам пора». - Драцены, фикусы, пальмы, - и вдруг увидела растерянное выражение мелькнувшие на его лице. От слова «драцена», видимо. Я поспешила исправиться. – Ах, вы не об этих. Тогда розы или там гвоздики какие-нибудь, - мозг усиленно работал, извлекая из глубин все подходящие названия цветов. – Фиалки, ромашки.
На его губах заиграла легкая улыбка.
Я щелкнула застежкой бюстика.
- Кувшинки, лютики? – уже не так уверенно продолжила. Да и флористические запасы знаний заканчивались. – Гладиолусы? Астры? Я еще не соригинальничала?
С джинсами не возникло никаких проблем, они валялись тут же. Но вот натянуть на влажное тело плотную ткань было тем еще развлечением. Чтобы втряхнуть себя внутрь пришлось попрыгать. И поматериться. И снова попрыгать. Пока молния, наконец, не застегнулась.