И теперь возникал вполне закономерный вопрос - какого хрена?
Я замерла в позе удивленного страуса, готового в любую секунду долбануться головой о бетонный пол.
Клянусь, я еле сдержалась от столь невразумительного поступка, ибо совершенно не понимала, что делать дальше с моей новой компаньонкой.
- Скорблю, - единственное слово, на которое меня хватило. Нет, мысленно это была вполне полноценная фраза, логичная, разумная, но мой мозг почему-то решил избавить окружающих от ненужных подробностей, ограничившись минимумом.
Мужчина удивленно моргнул. Ну, слава Богу, хоть кто-то здесь умеет удивляться. А то я уже порядком устала от ничем не пробиваемых физиономий. В знак благодарности за проявленные эмоции пришлось продолжить:
- О том, как вас безжалостно обманули. Я не скучаю.
У меня тут масса дел, одно важнее другого. Ага.
- И дальше не придется, - легко согласился он. - Бери шинель, пошли на фронт. Нечего отсиживаться в буржуазных окопах, когда внизу происходит столько интересного, - и он сделал нетерпеливый жест рукой. - Лиза, верно? - То ли узнал, то ли уточнил мое имя, но абсолютно точно не ждал никаких подтверждений, ибо тут же продолжил: - Так вот, Лиза, у тебя очень крутая футболка. Бродский, да?
Аут. В эту речь невозможно было вставить не то что слова, но и звука. И не смотря на достаточное количество вопросительных интонаций в его фразах, которые как бы предполагали ответы, ответов явно не требовалось. Можно было просто кивать головой. А можно и не кивать.
Но желания от этого куда-либо двигаться не прибавилось.
Даже его знание о Бродском этому не способствовало. Никак.
- Вот это новость, - оставаясь на месте, без энтузиазма протянула я.
- Про Бродского?
- Про планы на вечер.
Руслан на секунду замер, а потом его накрыла страшная догадка:
- Влад тебя не предупредил?
- Не успел, наверное, - услужливо подсказал я.
Не посчитал нужным, короче. К чему утруждать себя такими глупостями. У Бессонова была прям феноменальная способность превращать людей в предметы интерьера и использовать их на свое усмотрение. В очередной раз почувствовав себя ненужной табуреткой, я натянуто улыбнулась.
- Ну, кое-что ты уже поняла, - из его голоса исчезло бесконечное дружелюбие и появилось нечто похожее на человеческие интонации - осторожные и сдержанные. Без лишних наигранных эмоций. Слава фараонам, мы почти настроились на нормальное общение двух едва знакомых людей.
- В общих чертах, - я все пыталась призвать к своему третьему глазу, чтобы составить хоть какое-то представление о человеке, стоящим передо мной. Но кроме того, что он лицо мужского пола, дело дальше не шло.
- Тогда не будем терять время, - и он снова кивнул в сторону выхода. - Идем. Здесь делать больше нечего.
Весьма своевременное замечание. По моим ощущениям мне действительно здесь делать было больше нечего. И не только в данной конкретной локации, но и в принципе по географическому месторасположению. Стоило Бессонову уйти, и интерес к происходящему пропал.
Печальное умозаключение, не предвещающее моему будущему ничего хорошего и светлого.
Пришлось собирать себя в единое целое, сматывать сопли с кулака и воскрешать свою природную жизнерадостность. А это было настолько же непросто, как и растормошить труп сдохшего неделю назад бобра.
Бобер оживать не хотел. Я всеми силами тянула улыбку до ушей, шла, куда велели, слушала, что рассказывали, кивала в положенные для этого моменты. А самой хоть слово вставить - тяжелее, чем вагон с цементом разгрузить. Целые монологи Руслана оставались за пределами моего внимания. Становилось жутко неудобно, что из его долгой речи пересказу поддавались всего несколько последних звуков.
- Грузиться хватит, - наконец не выдержал он. Не выдержал как-то мгновенно. Оборвав самого себя на полуслове. Остановился. Посмотрел в глаза.
Тоже замерла. И остановилась. И в глаза ответно посмотрела. Только вот не сразу поняла причину заминки, так как последняя его фраза вообще не зафиксировалась в моей голове. Ни намеком.