Первым моим желанием было тут же твердо и решительно ответить «нет». И помотать для убедительности головой. Потом подумала, что это оказалось бы неправдой. А любая ложь всегда вызывает потом какие-нибудь сложности.
- Наверное - я неуверенно пожала плечами, покрутив перед собой кружку. - Не знаю.
Прислушалась к себе - сложный коктейль эмоций. Слишком просто его было бы обозвать ревностью. Я бы не хотела иметь никакого отношения к этому слову, не то что его испытывать. Но и от былого безразличия уже ничего не осталось. Как тут не начать грустить.
- Не стоит, - ровно заметил он. - У тебя на это нет ни права, ни повода.
- Согласна, - я понимающе кивнула, стараясь сохранить невозмутимость в тоне разговора. И то что отвечать приходилось свистящим шепотом, очень мне в этом помогало. Голос во всяком случае не дрожал, ибо дрожать там было нечему. - Права никакого, но, слава Богу, этого вы мне запретить не можете, поэтому, хочу - ревную, хочу - нет.
И я даже смогла посмотреть ему в глаза и нагло улыбнуться, как бы подчеркивая свое превосходство в данном вопросе.
- Хорошо, - легко согласился он и поднялся. - Только без претензий и сцен.
А я опять почувствовала себя дурой. И чтобы как-то уменьшить давление приобретенного статуса, тоже встала, твердо намереваясь оказаться от него где-нибудь подальше. Желательно в другом городе.
Не тут то было. Его слова догнали, когда мне практически это удалось. По крайней мере, взять направление. На выход.
- Поедешь со мной. Оденься.
Я обернулась. Замерла. Застыла посреди просторной гостиной. Бессонов не смотрел на меня, а отвернувшись к окну глядел куда-то вдаль. Задумчиво, отстраненно. Руки в карманах, прямая спина. Красивый силуэт, статичный - поза, напряжение, свет. Как в фильме. Чужой мужчина, незнакомый. Мы проводили вместе время, занимались сексом, о чем-то говорили, но ничто не делало его ближе. Ничто не смогло бы сейчас заставить меня, например, подойти к нему сзади и обнять. Как не подойдешь и не обнимешь случайного прохожего.
- Чтобы вы меня оставили очередному другу развлекать? - я недоуменно приподняла одну бровь. - Не поеду с вами. Никуда. Больше.
Других звуков не осталось. Исчезли. Только мои слова в звенящей тишине. Особенно четко и ясно. Даже голос по этому случаю прорезался. Чтобы отбить все тона злости, с которой я это сказала. Сказала и сама испугалась - получилось невероятно жестко и резко. Как будто в единственную фразу вылилась вся обида за вчерашний день.
Он повернулся. Медленно. Удивленно. Словно не поверил в только что услышанное.
- Ты поедешь, - тихо, с расстановкой произнес он. - Вопрос только как: одетой или в чем есть.
Я живо представила себе данную картину. Особо приятного впечатления она не производила. Но показать страх перед нарисованной перспективой и тут же отказаться от своих слов тоже было не с руки. Наверное, именно поэтому я сделала то, что сделала. А именно: дернула туго стянутое на груди полотенце.
- Валяйте, - спокойно улыбнулась я. - Возможно, вашим друзьям так будет даже интереснее проводить со мной время.
Под полотенцем были только те самые трусики, в которых он так жаждал меня увидеть. И, возможно, кто-нибудь еще сегодня будет с радостью меня в них лицезреть. Не знаю уж насколько это сногсшибательное зрелище, но на Бессонова оно впечатление произвело. Он оказался рядом быстрее, чем я успела подумать, что пора прятаться. А так как мои мыслительные процессы проходили степенно и неповоротливо, явно не успевая за реальностью, по факту я осталась невозмутимо стоять на месте, гордо расправив плечи. И ничего, ровным счетом ничего не делая.
И с тем же невозмутимым видом получила поднятым и брошенным им полотенцем. Хорошо не в лицо, а в руки.
- Оденься, - с нажимом повторил он и, заметив, что я не шевелюсь, добавил громче: - Оденься, блядь. - И еще, сквозь зубы: - Я ни с кем тебя больше не оставлю. Довольна?
Не уверена, что в таком настроении стоит и дальше находиться на одном квадратном метре, не говоря о том, чтобы куда-то ехать вместе. О каком довольстве тут вообще может идти речь?
- Аж на подвиги потянуло. Рыцарские, - - еще не все резервы моего упрямства были исчерпаны, я и улыбку сохранила на всякий случай. Непринужденную. Хотя и трудно было оставаться безразличной, стоя перед ним почти полностью обнаженной. Особенно, когда его взгляд нет-нет, да соскальзывал гораздо ниже моих глаз.