Бессонов замер на секунду, окинув пространство мрачным взглядом. Тяжелым, хмурым. И как холодом повеяло, - не понравилось увиденное, заострились черты лица, потемнели глаза.
- Ну, я пойду… водички попью.
Из колодца. И козленочком стану.
Из происходящего мне не нравилось ничего. Ни до, ни после. Словно что-то было сделано не так. Мной. Но найти корень вины я так и не смогла. В себе, по крайней мере. Резвым шагом спустилась вниз, в просторную лаунж-зону, где также как и на флайбридже были расположены уютные диваны из светлой кожи, бар, телевизор и даже караоке - в общем все для того, чтобы не испытывать нужды снова подниматься наверх.
Бесссонов пришел за мной почти сразу же, я, собственно, и подумать ни о чем не успела. И дыхание перевести. Только опуститься на край дивана и почувствовать блаженную тишину. Сел молча в кресло напротив и задумчиво на меня посмотрел. Минуту, две. Через пять мне стало неуютно под его пристальным взглядом. Он разглядывал меня откровенно внимательно, словно не мог понять, кто перед ним.
Слава Богу, у меня с этим проблем не наблюдалось.
- И что вы так смотрите? - не выдержала первой, устало прикрыв глаза.
- Что произошло наверху? - ровно поинтересовался он. Я все пыталась услышать в его голосе признаки раздражения, злости, ну чего-то такого… по чему я смогла бы определить, что попало в поле его внимания пять минут назад.
Короче, блядь, мне надо было знать видел он эту сраную визитку или нет.
Ибо, если нет, то рассказывать о ней я не собиралась.
- Ничего, - удивленно пожала плечами я, вкладывая в одно слово всю свою невозмутимость и безразличие.
- Ничего, - ровно повторил он, не отводя взгляда. - Точно, Лиза?
Точнее не придумаешь. Ну, в самом деле, не выкладывать же ему весь этот бесполезный расклад.
- Боитесь пропустили что-то интересненькое? Мне не чем вас порадовать.
Я твердо решила стоять на своем до конца. А он не стал настаивать. Кивнул насмешливо и поднялся, давая понять, что разговор окончен. И если б я его начинала, меня бы вновь покоробила его привычка обрывать беседу на каких-то непонятных полутонах и недоверчивых взглядах. А поскольку инициатива была не моя, я лишь облегченно выдохнула, увидев его удаляющуюся спину. Но в дверях, отделяющих палубу от зоны отдыха, Бессонов вдруг обернулся, словно что-то забыл сказать. Важное. Самое важное. Его слова в гудящей тишине прозвучали особенно четко и твердо:
- Ты - моя, - чеканя каждый звук, тихо произнес он. И если не вникать в смысл этих двух простеньких и, в целом, понятных слов, по эмоциональной окраске и тону голоса, можно было подумать, будто мне только что пожелали семь бед в обед.
Я пожала плечами и выдала:
- Так охраняйте. - спонтанно. Не думая. И еще добавила: - Тщательнее.
Что именно сработало - стечение обстоятельств или мое предложение неизвестно, но по возвращению больше грустить одной мне не пришлось. Да и вообще, стоило Бессонову примкнуть к нашей теплой компании на правах полноценного участника, а не тени на заднем плане, как беседа тут же утеряла флер беззаботного трепа о досуге и отдыхе. В его присутствии почему-то всем резко расхотелось обсуждать милые сердцу места путешествий и играть в угадайку «был-не был». Разговор быстро ушел в ту пространную область, где из десяти слов, в лучшем случае, понимаешь одно. И то местоимение.
Манечка скоропалительно заскучала, а Славик заметно занервничал. Несмотря на его показную беспечность и даже расслабленность во фразах, равноправного диалога не получалось. И сколько бы он не старался вывести беседу в непринужденную плоскость, Бессонов все больше угрюмо молчал, слушая его ответы, а потом и вовсе поднялся, сказав, что нам пора.
Только вот яхта не троллейбус, так просто с нее не сойдешь по первому требованию. Однако после произнесенных им слов, я заметила, что судно вполне себе уверенно приближается к берегу.
Я лишь обреченно вздохнула. Это у меня троллейбусы не останавливаются и в положенных-то местах, а у кого-то все всегда идет по плану. Так что спустя пятнадцать минут я ощутила под ногами твердую землю, оказавшись на небольшом пирсе прибрежного ресторана.