- Через час можешь валить на хрен отсюда, - видимо, все-таки узрев заветные циферки на экране, вынес приговор он.
- Надеюсь, за этот час вы не собираетесь растворить мои останки в серной кислоте, потому что очень бы хотелось покинуть вас на своих двух, а не в виде жидкости по водосточным трубам.
Я бы могла спросить у него, что случилось. Я бы могла потребовать хоть каких-то объяснений. Я бы могла удивленно ахнуть и разразиться горячими слезами. После чего устроить форменную истерику с заламыванием рук и судорожным хватанием ртом воздуха. С мольбами, упрашиваниями, соплями и слюнями. И, наверное, я была где-то недалеко от этого. Буквально в шаге.
Если бы не встретилась с ним взглядом…
Все это время он смотрел куда угодно только не на меня. А потом вдруг поднял голову и посмотрел с такой ненавистью, что я непроизвольно сделала шаг назад. В его глазах плескалось столько лютой злости, что все мои светлые чувства к нему тут же схлопнулись, загнулись и сдохли в муках, уступив место демонстративному протесту. Я просто не могла позволить себе показать ему свою слабость. Не могла переступить через гордость, долбануть головой дно и разреветься.
Хватило мне месяцев унижения, чтобы сейчас проситься обратно.
- Объяснить ничего не хочешь? - сердце стучало где-то в горле, не давая словам свободно звучать, будто стиснутые в кулаке, они выплескивались в пространство кривые и погнутые.
- А ты сама как будто не знаешь, - криво усмехнулся он. - Свободна, Лиза. На все четыре стороны.
И в меня полетел ворох документов, брошенный неуверенным жестом.
- Ну ладно, - протянула я, быстро глянув на содержимое белоснежных листов. - Тут, похоже, все серьезно.
Если уж мне возвращали квартиру, то серьезнее некуда. То есть, Владислав Андреевич вычеркивал меня из своей жизни решительно и навсегда.
- Я готова, - подобрав с пола свой паспорт, заявила я. Все остальное я сочла не нужным. Если переоформление жилплощади сделано по правилам, в чем я не сомневалась, то вся эта продукция легкой промышленности мне ни к чему. В интернете я с легкостью закажу необходимые выписки. - На низком старте.
Сколько трудов мне стоило выдавать все это почти жизнерадостным голосом. С дурашливой насмешкой. Сколько сил ушло, чтобы пальцы не тряслись, чтобы губы не дрожали. Я успокаивала себя тем, что вот выйду за дверь и там уже оторвусь по полной. Но не здесь. Не перед ним. Надо было совсем немного потерпеть.
Похоже, мои усилия даже на него произвели впечатление.
Наблюдая за моими манипуляциями, Бессонов вдруг зло выдохнул:
- Сука.
В каком-то смысле я выросла в его глазах. От дуры до суки. Головокружительная карьера.
Я пожала плечами. На большее была не способна. Осталось только узнать, что меня ждет через час. Немногочисленные резервы были потрачены на то, чтобы добраться до дивана. И не рухнуть, непременно не рухнуть, а аккуратно сесть на него. Закинув ногу на ногу. Выжидательно.
Тот же маневр проделал и Бессонов, а я еще удивилась, что в таком состоянии он вообще способен передвигаться. Но я явно недооценивала его способности, несмотря на произведенное впечатление человека в невменяемом состоянии, справился он с этим на редкость уверенно и ловко. Сел как можно дальше от меня, благо площадь гостиной и наличие модульного дивана это позволяло, и снова окинул взглядом. От которого похолодело все внутри. Перевернулось.
Я могла поклясться, что в данный момент он меня ненавидел.
И никак не могла понять за что.
Но то что это конец сомнению не подлежало.
Звонок в видеофон нарушил наше тягостное молчание. И очень вовремя. Сидеть перед ним в гробовой тишине было еще хуже, чем рыдать где-нибудь на улице. Через минуту в холле появился мужчина, он коротко поздоровался с Бессоновым, и решительным шагом направился ко мне.
У меня успело пролететь миллион мыслей по поводу прибывшего товарища. Не самых приятных мыслей. От плана побега до плана убийства, так как происходящее не внушало никаких надежд на благополучный исход. И пока я определялась с тактикой боя, мужчина лихо подсел рядом и взял меня за запястье.
- Поработайте кулаком, - по-деловому приказал он, перевязывая руку жгутом чуть выше локтя. - Я возьму у вас анализ крови, это займет буквально несколько минут.
Я попыталась встретиться взглядом с Владом. В надежде услышать объяснения. Бесполезно. Он демонстративно на меня не смотрел. Тогда я переключила свое внимание на мужика и прежде чем сжать пальцы, спросила :
- Зачем?
Мужик тоже быстро посмотрел на Бессонова. Видимо, рассчитывая получить высочайшее благословение. И также остался без ответа и вне зоны внимания. Не удивлюсь, если тот вообще уже спал, ибо никаких сигналов жизни от него не поступало.
- Для диагностики беременности на ранних сроках, - неохотно пояснил он, а я облегченно выдохнула и протянула ему руку. Облегченно - потому что меня не собирались накачивать ядом и ставить эксперименты. А в данной конкретной ситуации это уже немало значило.
Кто бы сомневался, что Бессонов не перестрахуется со всех сторон. Уйти от него я должна была, не прихватив ничего лишнего, дабы в последствии не узумлять неожиданными сюрпризами.
Восхитительная предусмотрительность.
Когда процедура закончилась, а за визитером закрылась дверь, я поднялась.
Поднялась - может, чтобы размяться, а может, чтобы направиться уже ближе к выходу. Я и сама не знала, как правильно поступают в подобных случаях. Вроде все что хотели во мне изучить - изучили, а больше поводов оставаться я не видела. Однако я зря рассчитывала на безболезненную процедуру прощания. Едва мне стоило встать на ноги, Бессонов открыл глаза и зло усмехнулся:
- Спешишь?
И я вновь оказалась в густой топи его внимания. Как в болоте, из которого не выбраться. Он смотрел на меня исподлобья - тяжело и мрачно. Не отводя потемневших глаз, не отпуская, не разрешая сдвинуться с места.
Интуиция подсказывала, что от пьяных людей следует держаться подальше.
Интуиция подсказывала, что не стоит с ними вступать в спор. Тем более, конфликт.
Интуиция провела в моей голове целый ликбез об инстинкте самосохранения и о том, что хоть иногда, но он должен срабатывать.
Но что-то в моих чувствах сломалось, нарушилось и дало катастрофический сбой, ибо из всех перечисленных рекомендаций, я не прибегла ни к одной.
- Еще пять минут и я тут просто сдохну, - призналась я. Честно призналась. Не кривя душой.
- Придется тебе дождаться результатов, - ровно выговорил он, на удивление четко и ясно, а ведь еще несколько минут назад его способность связать два слова была под большим вопросом. От привычного собранного образа его сейчас отличал лишь небрежно расстегнутый ворот рубашки.
- Надежда умирает последней, да, Влад? - казалось, что называть его на «вы» у меня уже вырублено на подкорке. И кто бы мог подумать, что мне так легко будет обратиться к нему по имени, произнося следующее: - Увы, не со мной. У меня на генетическом уровне не восприимчивость к мудакам.