Она вела себя так, будто ничего не случилось. Ничего особенного. Буднично, спокойно и строго. Будто мы знали друг друга много лет, и такие встречи по ночам для нее привычная обыденность. И это при том, что мне всегда казалось, что Лера терпеть меня не могла.
- Я пойду, - вместо ответа обозначила я. - Спасибо.
- Куда? - усмехнулась она. Делать у нее это получалось на редкость выразительно. Одинаково безразлично и заинтересовано. Взглянула быстро на наручные часы и покачала головой: - В два часа ночи? Сюда даже такси не приедет, а пешком до утра будешь идти. Но если совсем невмоготу, могу попросить Игоря довезти до города.
Упоминание Игоря отняло оставшиеся капли решимости. Я так и видела свое последние путешествие под угрюмым взглядом охранника. Бывшего охранника. Читать в его глазах бегущую строчку: «А ты, что ждала? Сказки?». Уж лучше пешком. Луше ползком. Но без очевидцев. Своего великолепного краха.
- Не надо Игоря, - отказалась я. И чтобы не вникать в подробности, суетливо добавила: - Потом будут еще проблемы с… - выговорить имя Бессонова у меня не получилось, оно застряло в горле колючим комом. И ничего кроме тошноты больше не вызывало. Поэтому я только кивнула в сторону большого особняка. Весьма приблизительно, ибо в душе не представляла, где именно он находится.
- Он уехал, - тут же холодно отрезала Лера. - Почти сразу. Девчонки сказали, что в доме погром, завтра убираться придется весь день.
Она все-таки впихнула мне в руки одежду, как бы намекая, что вопрос о моем отъезде закрыт, и прошла на кухню, пропорхала своей эльфийской поступью. И щелкнула чайником.
- Я была в кустах, - зачем-то открестилась я, словно могла быть замешана в погроме, и пока Лера готовила очередную порцию чая с коньяком, быстро переоделась в забавную розовую пижамку.
- Располагайся, - Лера указала взглядом на высокие барные стулья за столешницей. - Я знаю, где ты была. Странно, что он так с тобой.
- А с другими, значит, по-другому?
- С другими, значит, по другому, - подтвердила она, протягивая мне чашку. И все. Больше ни слова. Лера не обсуждала поведение начальства, не вдавалась в животрепещущие подробности. Она не выспрашивала детали произошедшего, не давала никаких оценок. Ее не интересовало, что случилось ночью, просто в нужный момент протянула руку помощи.
В своем разговоре Бессонова она упоминала исключительно по имени-отчеству. Никаких фривольностей. Никаких милых и не очень прозвищ. Я было подумала, что Бессонов и здесь практикует камеры видеонаблюдения, и всё это лишь результат их наличия. Но наличие камер исключало наличие меня. Так что ее искренняя преданность была абсолютно ничем не мотивирована. В тоже время она была удручающее откровенна. Не из принципа, а просто по натуре. Не скрывала, что присутствие женщин в доме Владислава Андреевича не редкость и не чудо. Не утаивала и свое отношение ко мне - неформат, как она сказала. И что конец вполне закономерный. Закономерный по смыслу, но не по содержанию. Еще раз подчеркнув, что подруги исчезали, как правило, печальные, но не обиженные.
Я же, получается, била рекорды в своей невезучести, ибо обычно Бессонов относился к своим женщинам холодно, но деликатно, щедро расплачиваясь за их внимание наличными. Никаких скандалов и истерик, он как будто специально выбирал красивых, уравновешенных и спокойных, чтобы в будущем с ними было легко договориться. Но даже те, что внешне производили впечатление сдержанных и бесстрастных, в его отсутствие показывали себя совсем по другому. Уж она-то за много лет работы на все это насмотрелась. И натерпелась.
- И только ты - экспонат, - заключила она, прикуривая и указывая кончиком сигареты в мою сторону. И пока я приходила в себя от новости, что Лера еще и курит, продолжила: - Сидела все время тихая, как мышь, а в глазах извечная насмешка, как будто тебя все происходящее вокруг очень забавляет, но совершенно не касается. И на него также смотрела, словно не принимала, словно тебя заставили рядом находиться, а ты это терпишь сквозь зубы.
Знала бы Лера как недалеко от истины она была. И в тоже время далеко.
Знала бы она, как приходилось тяжело мне под ее надменным взглядом. Каждый раз ощущать, что я нахожусь не на своем месте. Что я неформат, как она сама выразилась, и делать мне здесь нечего. Я чувствовала это каждый Божий день. Я каждый Божий день боролась с собой, чтобы не обращать на это внимание.
Что ее глубокоуважаемый Владислав Андреевич действительно заставил быть с ним. Что как бы хорошо он не относился к другим и каким бы охуенно-деликатным он не был, забыть о своем предназначении лично мне он никогда не позволял.
Но с чаем и коньяком переварить душещипательные подробности было легче. Да и вообще всю ситуацию в целом.
Конец был действительно закономерным. Может быть, не очень красивым, но и начало не блистало романтизмом.
Конец был логичным. Практичным. И лучшим для всех.
А мне еще и назиданием на будущее.
Бессонов постарался, чтобы память о нем не осталась светлой, а процесс забвения протекал максимально комфортно.
Уходя на следующий день от Леры, я несла в кармане ключи от ее квартиры в городе - «на первое время, - сказала она, - пока со всем не разберешься», а в душе огромное желание начать жить с начала.