Итак, пятнадцать минут. Очередь. Ожидание заказа. Гамбургер, кофе. С собой. Оплата кредиткой. Остаток на которой – пятьсот рублей. Блин, душевно я погуляла в клубе. С шиком. Свежая быстрая мысль появилась и тут же исчезла. Руку в сумку за телефоном. Разряжен – этого стоило ожидать. Не планировала остаться в чужом городе в гордом одиночестве. С мелочью в кармане.
Офигеть ситуация.
Зато с еще теплым гамбургером в руках. После тонких тарталеток, среднепрожаренного бекона, французского хрустящего хлебца на прозрачных тарелочках – восхитительное удовольствие. Без вилок, ложек и прочих атрибутов высококультурного питания.
По ходу выяснилось и расположение клиники. Но было уже, видимо, поздно. Феерической встречи не произошло. Я устроилась на скамейке рядом со зданием и стала примерно ждать.
Через час ничего не изменилось.
Через два – тоже.
Дальше примерно ждать смысла не было.
Дальше надо было искать уже какой-то другой смысл. Тем более, начинало темнеть.
Позвонить из автомата Вере? Полине? Вот они порадуются-то. Такая неожиданность в лице меня. Уржаться можно. Но пока ничего иного в голову не приходило. Я медленно поднялась и пошла вперед по улице, под неохотно зажигающимися фонарями, лавируя между людей, по узкому тротуару, мимо горящих зеркальных витрин, светофоров, неоновых вывесок. Если бы не обстоятельства, чувствовала бы себя туристом, наслаждающимся своим путешествием. Если бы не стремительно приближающаяся ночь и отсутствие плана, как ее провести, получила бы удовольствие от прогулки.
Визг тормозов нарушил мерное течение моих мыслей. Не поняла. Сначала не поняла, что произошло. Резко обернулась, чтобы посмотреть, что случилось. Чтобы увидеть черный внедорожник, въехавший колесами на тротуар и затормозивший в опасной близости от меня. Широкие шины у носков кроссовок. Блестящий хромированный бампер в сантиметре, бл**ь, от моих ног. Яркий свет фар по глазам. Зажмурилась, отвернулась. Щелчок открываемой двери. Грубый оклик:
- В машину. Живо, - резкий, бескомпромиссный. Как хорошо продуманный удар. Неожиданный и со всей силы. Оглушительный и очень болезненный. Может быть, от этого я не сразу сообразила, кто передо мной. Но быстро исправилась. Едва Владислав Бессонов вышел из машины, чтобы меня в нее затащить. И, как всегда, пара призовых секунд для принятия правильного, самостоятельного решения.
- Но… - я просто немного растерялась. И сделала шаг назад.
- Елизавета, я сказал в машину, - еще вопрос, кто бы с ним в таком состоянии готов был бы поспорить. Кто бы рискнул. Своей головой. Один его взгляд – мрачный, злой, исподлобья – напрочь отбивал всякое для этого желание.
- Я только…
Не дослушал. Тут же перебил.
- Ты глухая или что-то не поняла? Села быстро в машину, закрыла за собой дверь и замолчала.
В бешенстве. Он был в хорошо контролируемом, но все же бешенстве, словно я нанесла ему смертельное оскорбление своим поведением. Не только ему, но и всему роду человеческому до седьмого колена. И это как бы… было не смешно. От того культурного, спокойного и, в целом, улыбчивого человека, не осталось и следа. Ни кривоватых усмешек, ни гладких бархатных интонаций в голосе, ни доходчивых объяснений. Ничего. Пропало. Исчезло. Испарилось. Выветрилось. Именно в этот момент стало понятно, что он и вправду не мальчик из соседнего двора, не школьный приятель, не друг детства. Даже не просто случайный знакомый, с которым можно пошутить, над которым можно небрежно постебаться, а потом так же небрежно от него отмахнуться.
Все это – с его позволения.
Все это – до невидимой границы его терпения.
Все это – пока он сам разрешает. И сам же решает, когда этому прекратиться.
Сейчас был предел. Уговоров больше не последует.
Я села в машину и осторожно закрыла за собой дверь.
- Телефон, - он протянул ладонь, и мой сотовый лег ему в руку. Бессонов быстро нажал несколько кнопок, убедился, что тот полностью разряжен и убрал его к себе в карман брюк. Ах, да, в отличие от меня, он уже успел переодеться. По крайней мере, рубашка точно была другая. Не белоснежная до синевы, как с утра, а темная, почти черная. Галстука не было совсем.