- Я жду. Хочешь уйти?
Классный вопрос, особенно, когда ты буквально в секунде от оргазма. В одном движении от него же. Б***ь. Б***ь. Б***ь.
- Нет, - резко. Резко отрицательно.
- И тебе нравится, что я делаю? – его руки скользили по моему телу, умело удерживая на грани, заставляя включать мозг, вслушиваться в его фразы, понимать их, да еще по ходу придумывать ответы. От ответов многое зависело.
- Да. – убедительно. Твердо убедительно.
Вывод всего один. Неутешительный. Он умеет добиваться желаемого. Своими методами, не всегда честными, не всегда правильными, но спорить или сопротивляться ему бессмысленно.
Чтобы я там не говорила...
Чтобы не придумывала…
Как бы не складывала в нужной последовательности слова… С какой бы насмешкой их потом не произносила. Одно дело протестовать против него, другое – против себя. Против себя – это вообще полная чушь. Глупая и бесполезная.
И снова поцелуй. Жесткий, грубый, властный. Как завершающий аккорд. И мои руки на его плечах, неизвестно каким образом там оказавшиеся. Крепко стиснутые пальцы на коже. Сдавленное дыхание, учащенный пульс, закрытые глаза. Полный набор. Единственная мысль, единственная срывающая с губ фраза «Продолжай. Пожалуйста, продолжай».
А потом минута передышки. После того, как… После того, как по телу разлилось такое долгожданное расслабление. После того, как горячая волна прошлась по венам, сметая за собой все сомнения. Еще целая минута остановившегося времени. Без каких-либо последствий. Наполненная тишиной и его тихим дыханием у шеи.
Чуть отодвинулась и прикрыла ладонями лицо. Все-таки хорошо, что было темно. Иначе стало бы напряжно. Молчать. А что-то говорить не хотелось. Впервые.
- Теперь иди, куда собиралась, - он убрал руки с моих ног, поднял с пола полотенце и бросил мне на колени. Я, все еще пребывая в некотором замешательстве, на автомате подхватила его и прижала к груди. Но дальше этого дело не пошло. Оставаясь на своем месте, я следила за его неторопливыми движениями по просторной кухне.
- Б***ь, - услышала я его тихий рык. Это был осколок стакана. И это должно было случиться. Я-то помнила о разбившейся посуде, а потому не очень спешила спуститься на пол. Не только, конечно, из-за этого. Символично, но без крови у нас никак не получалось.
- Осторожно, - отозвалась я. – Порежетесь.
- Спасибо, - доставая новый стакан и наливая в него воды, прошипел он. – Ты очень вовремя проявляешь заботу.
- А если вы вернете мой телефон, я и скорую могу вызвать, - как ни в чем не бывало продолжила, завязывая на груди полотенце. Чтобы он вдруг не подумал, будто я забыла про свою вещь, оказавшуюся в его распоряжении. Не то чтобы меня это сильно беспокоило, но ведь наверняка мне кто-нибудь решит позвонить. Уточнить, например, жива ли я. По крайней мере, именно на это я и надеялась, напоминая Бессонову о несанкционированном изъятии моего аппарата.
И пусть эта мысль была не очень последовательна. И даже исключала какую-либо логику. А еще совершенно не подходила к моменту. Но факт оставался фактом – он забрал мой телефон, и я об этом помнила.
Как ни странно, он тоже.
- Завтра останешься одна, - сообщил он, наблюдая, как я с подозрением смотрела вниз, выискивая в темноте безопасное место для приземления. Я все еще не решалась, что-либо предпринять, как он быстро подошел ко мне и, подхватив за талию, перенес подальше от разбросанных осколков.
Теперь моим босым ногам ничего не угрожало. Чего нельзя было сказать о душевном спокойствии. Едва его руки вновь коснулись кожи, по телу мгновенно пробежала ответная реакция.
- Я рада, - излишне поспешно высвобождаясь из его объятий, ответила я. – То есть, наконец-то. Ну, в общем, понятно. – я уже чуть ли не рычала, когда Бессонов, обернувшись и приподняв одну бровь, изумленно выслушивал мои словесные пассажи.
- Ты молчать умеешь? – вполне спокойно поинтересовался он. Даже без издевательских интонаций. – Хотя бы иногда? Мне не нравится, когда меня перебивают.
Мне стало не по себе. Захотелось исчезнуть или, на худой конец, просто уйти восвояси. Как-то разграничить нас в пространстве. Желательно, стенами. Как я уже успела заметить, чем тише и спокойней он говорил, тем это хуже для окружающих. На данный момент я была единственным одушевленным предметом рядом с ним. И это не предвещало ничего хорошего.