Уже на улице, замерев перед блестящим черным автомобилем, я вдруг спросила:
- А если я не согласна? Что сделаете? Заклеите рот? – И тут же добавила, - я буду не очень-то красиво в таком виде смотреться в общественном месте.
Он открыл дверь, кивком приглашая сесть в салон. Но прежде, чем я, не особо рассчитывая на ответ, успела совершить движение в этом направлении, Владислав Андреевич поймал меня за плечо и крепко прижал к машине. Наклонился ближе и тихо прошептал на самое ухо, прикусив мочку.
- Тогда ночью я оттрахаю тебя языком.
Бинго. Это сработало. Я отшатнулась от него, едва представив сие действие. Пару раз удивленно сморгнула, обдумывая все ли верно услышала. И так ли поняла. Но судя по его довольной усмешке, ошибки здесь быть не могло. А, значит, в моих интересах очень постараться за ужином не воспроизвести ни звука.
- А если буду молчать, вы ко мне сегодня не прикоснетесь?
Не то чтобы я ставила условия. Просто уточнила. Прояснила правила.
В конце концов, его отказ был бы тоже результатом. И, не исключено, что показателем чувства юмора. Точнее, его пределами.
Вывернувшись, я протянула ладонь для заключения пари. Смело. И глупо. Но терять мне все равно было нечего. Собственно, это ни к чему и не привело, моя рука осталась висеть в воздухе, а Бессонов, отступив на шаг, снисходительно фыркнул:
- Как хочешь.
В другой ситуации я бы предположила, что сделала ставки немного не на то.
Все началось с того, что таблетки от укачивания мне не помогли. Эффект был, меня почти не мутило, но в районе солнечного сплетения словно появился шар с жидкостью. На каждом повороте или ускорении его центр тяжести изменялся, и он приступал активно перекатываться под ребрами. Мне казалось, что одно неосторожное или резкое движение взорвет к чертям собачьим его тонкие стенки. Но поездка продолжалась, а я испытывала ни с чем не сравнимые ощущения пребывания внутри постороннего предмета. Само собой, поделиться открытием я ни с кем не могла.
Из динамиков лилась тихая ритмичная музыка – Билли Маккензи, Брайан Ферри, Леонард Коэн. Имена, которые я успела прочитать с большого жидкокристаллического экрана посреди приборной панели. Но, кроме полной своей неизвестности, больше ни о чем они мне не говорили. Я вслушивалась в вкрадчивые голоса певцов и, в целом, находила их весьма приятными. Пусть музыкальные пристрастия у нас с Владиславом Андреевичем были кардинально противоположными, нельзя было не признать, что вкусом мать природа его все же не обделила. Хотя бы по части искусства.
Пока мы пробирались по забитому автомобилями городу, стояли на светофорах, он изредка бросал на меня заинтересованные взгляды. А я, отвернувшись к окну, боковым зрением иногда это замечала. Не считая музыки, тишина в салоне стояла гробовая. И как будто скрученная в тугую пружину. Казалось, стоит пошевелиться, и она выстрелит. Поэтому я старалась не двигаться, дабы не навлечь на себя неприятностей в виде очередных несанкционированных действий со стороны Бессонова.
Так что занятий для ума и тела у меня хватало. А когда за нами пристроилась еще одна машина, я уже не знала за что конкретно мысленно хвататься. Какие предположения строить и чего судорожно ожидать. Появление нового действующего лица ни коем образом не настраивало на оптимистичные песнопения, а вызывало смутную тревогу.
Ох, не нравились мне эти стратегические построения с пребывающими силами противника. Я все чаще смотрела в боковое зеркало заднего обзора в надежде, что второй автомобиль лишь плод моего воображения. И что уже через секунду я больше не увижу в отражении большой черный джип с хищно горящими фарами. Но секунды капали и капали, но ничего существенного в картине не менялось.
А когда они синхронно припарковались на стоянке итальянского ресторанчика, и вовсе не осталось места для сомнений. Не успела я отстегнуть ремни безопасности, чтобы уже наконец-то оказаться на свежем воздухе, как Бессонов быстро бросил:
- Сиди.
И я осталась сидеть.
Ровно до того момента, пока он не обошел автомобиль и не открыл дверь с моей стороны, подав руку.
Вообще, мои знания этикета были довольно скромны. И абсолютно точно не дотягивали до его уровня. Так что, вкладывая свою ладонь в его, я чувствовала себя более, чем скованно.
Очень-очень неуверенно.