Наклонившись, Бессонов осторожно провел по моему бедру.
- Умница, - тихо, чтобы услышала только я, сказал он. – В следующий раз я сделаю это сам.
Боже упаси.
Сердце стучало. В висках. И щеки горели. Я восстанавливала дыхание, уставившись в тарелку. Не поднимая взгляда от белоснежного фарфора. Так, будто он был из императорской коллекции династии Цин. И все равно чувствовала, как от его голоса, от этих низких ласковых интонаций, внутри все переворачивалось.
Ерунда, твердила я себе, это только из-за того, что он меня трахнул. Кто угодно мог бы быть на его месте, а результат остался бы прежним. А еще потому, что на мне не было белья, и от любого движения ногами в теле нарастало напряжение. Все сильнее.
Вновь подошел хозяин ресторана, что-то спросил по-итальянски, Бессонов ответил, и он перевел взгляд на меня, широко улыбнувшись.
- Что желает прекрасная синьорина?
Я чуть не поперхнулась вином, которое, кстати, в моем бокале заканчивалось. И медленно подняла на него глаза. Надо было быстро соображать, а быстро соображать не получалось. Мы смотрели друг на друга и глупо друг-другу улыбались. Выходило нелепо. Время шло, а я все молчала. Выручать меня, конечно же, никто не спешил.
Неуверенно притронувшись кончиками пальцев к губам, я покачала головой и опустила ладонь к груди. А потом нарисовала в воздухе знак, имитирующий ручку. На язык жестов это мало походило, но к единому мнению мы все же пришли. С громким возгласом «момент», он ушел, и уже через секунду вернулся с карандашом. Я вытащила салфетку и написала на ней всего одну фразу, прочитав которую, мужчина цокнул языком и неожиданно поцеловал руку.
- Вы будете всегда желанной гостьей в моем ресторане. В любое время дня и ночи, - сказал он.
Я чуть было не протянула восхищенное «Уау».
Но вовремя опомнилась и только благодарно кивнула.
Мерси, блин. Сплю и вижу, жаль, столько не зарабатываю.
Бессонов быстро на меня посмотрел и сдержанно усмехнулся. Господи, сколько в его глазах было чистого, ничем не замутненного удовольствия от этого спектакля. Он тихо промурлыкал какую-то фразу на чужом языке, обращаясь к хозяину, и едва заметно кивнул, услышав ответ. После чего тот ушел.
Я осталась. Сидеть на неудобном стуле, плотно стиснув колени.
Я осталась. Ждать, пока принесут заказ, стараясь все так же не поднимать взгляда от приборов на столе. Для разнообразия иногда подносила бокал с вином ко рту, чтобы сделать небольшой глоток. Но так как других занятий для меня не находилось, делала я это довольно часто. И каждый раз, стоило мне изменить положение рук, как я тут же чувствовала легкое прикосновение его взгляда к коже. Как будто мои движения или присутствие доставляли ему некоторые неудобства.
Что уж и говорить, я от его соседства была тоже не в диком восторге.
Или от недостаточно близкого соседства?
Дальше приходилось разбираться в понятиях.
Дальше приходилось разбираться с самой собой. Искать следствия и причины. Выяснять мотивы и просчитывать варианты. Но для этого у меня не было никакого желания. От вина немного кружилась голова, в теле появилась тяжесть, губы сами изогнулись в легкой полуулыбке. Я зависла в собственном мире, в который лишь изредка врывались отдельные слова извне.
- Аппетитно, - стало одним из них. С ласковым придыханием. Вибрирующим в воздухе. Тонким и трепетным, как мыльный пузырь. Таким тоном он мог бы сказать все что угодно. Любую фразу на выбор. Например, проинформировать о курсе нефти. И это все равно прозвучало бы как «Я хочу тебя». Были в его голосе какие-то специфические интонации, которые превращали звуки в пыль с высоким содержанием гормона удовольствия. Своя особая частота.
Моя ладонь замерла на колене, которое я совершенно машинально поглаживала.
Секунда. Резкого возвращения в действительность. Взмах ресницами. Взгляд. Его ответный – прямой, насмешливый. Скользнул. Вниз. К стоящему передо мной принесенному блюду.