- Очень приличные люди, - охотно подхватила она, и я прикрыла лицо ладонью. – Я еще подумала, что ты нашла хорошую работу раз можешь поручить это дело другим. Какой-то компетентной медицинской организации.
И вот оно. Фееричное озарение.
- Я что-то сделала не так? Но они показали договор и бессрочный контракт на свои услуги. Мне и в голову не пришло…
Вторую волну я бы уже не выдержала.
- Вам папа привет передавал. Сказал, что скучает.
- Ох, дорогая моя, я и сама к нему привязалась. Но полностью одобряю и поддерживаю твое решение. Оно же было твое?
Неужели и Нина, наконец-то, настигла тень подозрения? Прорвалось-таки сквозь бастионы доброжелательности и благих намерений. Тех самых, что ведут прямиком в ад.
- Конечно, - протянула я. – Кому бы еще пришло в голову позаботиться о моем отце?
- Увы, но таких святых нет, - удрученно вздохнула она.
- Да уж, захочешь – не найдешь.
Мы помолчали, посетовав про себя на несправедливость мира, после чего я простилась с ней и повесила трубку.
Ну, теперь об акте насильственной заботы предстояло поведать отцу и как-то умудриться втолковать, что все это лишь деяние святых. И не хер этим разбрасываться.
Глава 14.1
Убедить отца в чем-либо невозможно. Бесперспективно. Бесполезно. Это тупик. Он будет стоять до победного конца. Своего. Или того человека, кто попытался вступить с ним в спор.
Проверено. И обкатано.
Доводы рассудка, логичные объяснения, прогнозы синоптиков, предсказания индейцев Майя – ничто не способно изменить его точку зрения. А если дело касалось его лично, то это просто труба.
Вот именно в такую трубу я и задувала уже битый час, не имея и сотой доли результата. Имя Нина стало для меня нарицательным и олицетворяло в себе чуть ли не единственное предсмертное желание отца.
В конце концов, я настолько устала от разговора, что перестала выплескивать из себя, как из обоймы, очередную порцию очень весомых и железных аргументов.
- Смирись, - сказала я. И тут же пояснила. – Это решено и не обсуждается.
Надежда, что разговор на этом закончится не оправдалась.
Следующий его вопрос, точнее, целая логичная цепочка вопросов, выбила землю из-под ног. Да так, что пришлось быстро искать куда бы присесть.
- Лиза, - тщательно расставляя паузы между словами, сказал отец. – Это ведь, наверное, недешевое удовольствие? Не так ли?
- Ну-у, это социальная программа, - придумывая на ходу более-менее правдоподобное объяснение, протянула я. – Часть оплачивает государство, часть я. В общем, подъемно.
- Собралась рассказывать мне сказки? – холодно поинтересовался он. – Прибереги их для своих внуков.
- Господи, да почему сразу сказки?
- Мне не пять лет, чтобы верить во всякую чушь. Чем ты занимаешься?
- Работаю на капустных плантациях, устраивает?
- Там столько не зарабатывают. Поэтому лучше скажи сразу, во что ты ввязалась.
- Ни во что.
- Ты учишься?
- Пап, еще раз, сейчас каникулы. Отдых, лето, все дела.
- Появилось свободное время?
- Да не особо, - еще не очень понимая к чему он ведет, ответила я. Спокойно ответила. Но где-то внутри уже зародилось нехорошее предчувствие.
- Новые знакомые? – ровно продолжил он.
- Нет, - зачем-то соврала я.
- Скоротечные, мимолетные, за деньги. В этом все дело, да?
Челюсть онемела. Губы задрожали. Я тихо выдохнула и закрыла глаза. На секунду. Чтобы собраться. Чтобы прийти в себя. Чтобы вынырнуть из дерьма, в которое меня только что окунули.
В яблочко. Никто не назовет вещи своими именами, кроме отца.
Кажется, он только что обозвал меня шлюхой.
Кажется, до этого момента я о себе так не думала.
Кажется, его слова ударили в поддых.
Потому что, кажется, он был прав.
- Ну, хватит, - с умеренной долей обиды. Без возмущения, без натянутого смеха. Без шуток. В равных долях – негодование и досада. – Это ерунда.
- Однако эта ерунда приносит хорошие деньги.
- Так бывает только в политике. Во всех остальных случаях надо пахать, как папа Карло.
- Ты же не будешь против прислать мне свой табель успеваемости за осень?