И вот первый вопрос, когда я зашла в еще закрытый бар:
- Вижу хорошо погуляла, - Женька и ее быстрый любопытный взгляд темно-карих глаз. С ног до головы, словно в поисках достоверного подтверждения своих умозаключений.
- Да уж, - нехотя кивнула я. – Не то слово.
Не очень-то приятно, когда последствия твоей бурно проведенной ночи становятся достоянием общественности. Но тут уже сделать ничего было нельзя. Заметив меня и мое не самое великолепное состояние, хозяин бара только покачал головой. А потом, коротко вздохнув, предложил сегодня остаться за стойкой, а не бегать как савраске по всему залу. Меня это предложение порадовало. Женьку - нет. Я заслужила на весь день ее недовольный взгляд, словно намертво приклеенный к моему лбу.
Но я терпела и не обращала внимания. Протирала стаканы, убирала грязную посуду в посудомоечную машину, готовила закуски, варила кофе. Постепенно приходила в себя. Руки почти перестали дрожать, а желудок прекратил скручиваться от любого запаха в тугую пружину.
Так можно было бы и жизнь наладить. К вечеру я даже смогла запихнуть в себя небольшую порцию картофеля фри и запить его кружкой горячего крепкого чая, при этом сохранив углеводы внутри себя, а не вывернув их наружу.
Женька заглянула в подсобку как раз тогда, когда я заканчивала свою трапезу.
- Там тебя спрашивают, - сообщила она. – Может быть, сказать, что ты уже ушла?
Да, так действительно было бы лучше. Наверное. Тогда бы не произошло следующее:
Я бы не вышла в зал и не увидела бы за барной стойкой мужчину.
Он бы не показал мне удостоверение и не предложил бы показать свое. То, которое личности, и где было бы написано, что мне исполнился двадцать один год.
А потом бы он спокойно не объяснил, что для торговли спиртными напитками это обязательное условие. И что теперь это грозит проблемами – мне и заведению, которое закрыло на мой возраст глаза, взяв меня на работу. Какими именно? Возможно, крупным штрафом, если владелец убедит суд, что я скрыла от него данное обстоятельство. А если нет, то бар придется на некоторое время прикрыть. До выяснения всех подробностей.
Я только спросила:
- А это законно?
Он ничего не ответил, а лишь неопределенно пожал плечами. Мол, закон у каждого свой. Но это было и без него известно. Вот просто мне еще не доводилось сталкиваться с подобной наглостью лицом к лицу. И не поспоришь ведь, все равно ничего не докажешь. Да и кому? Уж точно не этому, кто сейчас стоял передо мной.
- Я начну с самого простого, но ты сразу поймешь, что деваться тебе некуда.
Аккуратно. Не спеша. Не поднимая взгляда. Развязала тесемки на переднике и бросила его в сторону. Захлопнула кассу и, вынув из нагрудного кармана ручку и блокнот, положила их рядом. Потом отцепила от рубашки бейдж со своим именем и достала ключи от подвала, где хранились бочки с пивом.
- И что мне теперь делать дальше?
Мужчина довольно улыбнулся.
- Думаю, сделать вид, что вас здесь никогда не существовало.
- Отличный совет.
Меня не существовало на обратном пути в метро. Не существовало на оживленных улицах города. Не существовало в тенистом сквере, где я долго сидела, поджав под себя ноги и до боли прикусив нижнюю губу. И даже вернувшись в нашу квартиру, я все еще не приобрела твердых очертаний. Оставалась мутным призраком с неуверенными и разрозненными мыслями. В мыслях не было ничего конкретного. В них еще не появилась неуравновешенная паника. Или неконтролируемая злость. Так же в них еще не проступили признаки первого удушливого отчаяния. Пока никаких сильных эмоций. Только угрожающее внутреннее молчание. Удивленное и слегка прифигевшее. Под ребрами.
И только спустя несколько часов в густой тишине пустой квартиры пришло понимание. И осознание полноты картины. Со всеми нюансами. Со всеми причитающимися фразами вроде «Вот хренотень».
Пришедшая после работы Вера быстро разобралась в обстановке. Для этого ей не понадобился любимый вопрос «Что случилось?». Достаточно было того, что в семь вечера я была дома. В семь. Вечера. Я никогда не приходила раньше одиннадцати. И обычно сразу ложилась спать. Так было вот уже почти год. Без изменений.