Ее гордость за отца была трогательной. Меня поразило, как Лэкси походила на него. Если заветная цель почему-либо ускользала от нее, ей хватало решимости и ума, чтобы достичь ее иным путем — будь то высшее образование или деньги ее тетки.
— Я рад, что у вашего отца все в порядке.
— Спасибо. Между прочим, теперь он может рассчитывать на деньги, которые два года назад ему посулил мистер Гудинаф, ведь завещание-то опротестовано. Так что в Олд-Милл-Инне все замечательно.
— И вы полагаете, что деньги у вас в кармане? Неужто вы и впрямь уверены, что вам все сойдет с рук?
— Что именно?
— Мошенничество. Злоупотребление денежными фондами. Думаю, что у отдела по борьбе с мошенничеством наберется еще дюжина обвинений против вас. Припомнят вам и то, что вы выдавали себя за другого человека.
— Я? Но за кого же?
— За Сару Бродсворт!
— Но она — это я. Я сменила имя, когда мне исполнилось восемнадцать. Так что здесь, инспектор, нет никаких проблем. Мое официальное имя — Александра Сара Бродсворт-Хьюби. Как я могу выдавать себя за себя?
— К чему эти уловки? Это не в вашем духе! — усмехнулся я. — Ваша тетя оставила деньги на определенные цели. Вам не удастся доказать, что они достались вам законным путем.
— Вы правы — доказать этого я не смогу. Но у меня нет этих денег.
— То, что вы перевели их на счет в швейцарском банке, сути дела не меняет, Лэкси. Кто вам посоветовал это сделать? Ломас?
— Почему вы вдруг вспомнили о нем?
— Я просто подумал, что он мог унаследовать от своего отца способности к финансовым махинациям.
— Как могла такая приятная женщина, как миссис Паско, выйти замуж за человека с такими мозгами?
Впервые за время разговора я рассердился.
— Не старайтесь перехитрить меня, юная леди! — сурово сказал я, начиная уподобляться Дэлзиелу. — Вы думаете, это игра? Небольшая пьеска с Лэкси в главной роли? Вы были бы неподражаемы в семейном театре. Я видел Ломаса на сцене и могу сказать, что вы заткнете его за пояс! Что ж, вашу следующую большую роль вам придется сыграть в суде. Вопрос лишь в том, кого вы захотите сыграть? Маленькую скромную Лэкси, конторскую мышку? Нет, вряд ли сейчас вы, почти законченный адвокат, справитесь с этой ролью. Тогда, может, расчетливую мисс Хыоби, которая, преодолев все препятствия, без посторонней помощи получила образование, которая любит поэзию и оперную музыку? Но, когда я в суде скажу, что за поэзией и музыкой скрывается белокурый парик, пара накладных грудей и маленький острый жадный ум, зрители присмотрятся к вам получше, Лэкси, и приберегут аплодисменты для судьи, который засадит вас в тюрьму.
— Полагаю, мой парик лучше, чем у судьи, — весело откликнулась она. — Но вы не совсем правы, мистер Паско. Поэзия и опера — это настоящее, без этого я не мыслю себе жизни. Но для меня давно не секрет, что за поэзией и музыкой — мир, полный ужасных, уродливых вещей, которые нельзя скрыть и которых трудно избежать…
— Если, конечно, ты не располагаешь деньгами, которые оградили бы тебя от всех неприятностей, — докончил я за нее. — Это и будет вашим оправданием?
— Чего я могу достичь, имея деньги? — вдруг вспылила она. — Да, мне нужны деньги, так же как они были нужны моему отцу. Навязчивая идея заполучить наследство чуть не раздавила его. Однако осознание того, что он его не дождется, вывело отца на верную дорогу. Так же и с Родом. Может быть, ему не суждено быть великим, но, если никто не даст ему кучу денег, он вынужден будет упорно работать, так упорно, что станет наконец очень хорошим актером.
— А вы? — спросил я несколько ошарашенно.
— Конечно, деньги могут испортить и меня. Но мне не нужно заниматься мошенничеством, чтобы получить их, мистер Паско. Большие деньги зарабатывают не трюками, а талантом, который будет надежно защищать меня всю жизнь. Вот, посмотрите это! А мне нужно идти на занятия, я и так потратила впустую слишком много времени…
Лэкси бросила мне листок бумаги. На нем было написано, что «Йоркширский коммерческий, банк, действующий по поручению Фонда помощи голодающим Восточной Африки, удостоверяет получение от официального представителя „Женщин за Империю“ денежной суммы в размере 689 374 фунтов и 38 пенсов».
— Окажите мне услугу, — попросила Лэкси. — Положите это в конверт и отправьте по почте. Я так задержалась здесь с вами, что вряд ли успею забежать на почту.
Она протянула мне конверт, я взглянул на адрес: «Мистеру Генри Воллансу, тюрьма ХМ, Вэйкфилд, Йоркшир».
— Лэкси, извините меня. Я-то думал, что…
— Пустяки! — бросила она и усмехнулась.
Мне показалось, что в ней загорелся какой-то внутренний свет, и в первый раз сквозь внешние черты безошибочно проступила настоящая Лэкси Хьюби.
— Вы запланировали это с самого начала? — растерянно спросил я.
— Запланировала? Нет, мистер Паско. Только сейчас я вступаю в возраст, когда намечают планы, это удел зрелых людей. А началась эта история, когда я была еще ребенком. Что стало для меня отправной точкой? Не знаю… Может быть, это случилось, когда в детстве я впервые услышала об Александре — о том, что он умер и вроде бы не умер. Я никогда не любила тетю Гвен, но надо отдать ей должное: до последнего вздоха она не могла примириться с мыслью о смерти сына. Я думала тогда обо всех матерях, которые не хотят, чтобы их дети умирали. Нет, думала — значит, имела какие-то намерения, а я просто представляла себе их боль. Воображение, игра — какой же ребенок без этого…
— Но смерть? Что может означать для ребенка смерть?
— Смерть? — переспросила Лэкси. — Это не так уж сложно. Ни тогда, ни теперь. Что же это? Ты здесь — я там, ты остановился — я ухожу дальше. Непостижимо! Но я могу представить умирание и страх смерти. Даже любовь к ней… Я могу представить…
Паско нажал на кнопку «стоп» и перемотал пленку. Он слушал ее уже трижды, и последняя часть была для него такой же мучительной, как и в первый раз, когда он прослушал ее в той душной комнате в банке.
Казалось, Лэкси говорила в каком-то трансе, вызванном силой ее воображения. Питеру пришло в голову, что эта способность проникать так глубоко в мысли и чувства других людей может оказаться обоюдоострым оружием. Для ребенка воображение — по преимуществу игра; взрослого же человека с тонкой интуицией оно может сделать чрезвычайно ранимым.
Он будет следить за жизнью маленькой Лэкси с интересом и тревогой. А пока Паско не знал, как по совести ответить на мучивший его вопрос.
Вопрос заключался в следующем: одобряя то, что деньги Гвендолин Хьюби уйдут совершенно на другие цели, имеет ли он право скрывать этот факт от правосудия?
Паско не сомневался, что сказала бы на это Элли: «Право? При чем здесь право? Это твой долг — не делать ничего!»
Он мог предположить, как отреагирует Дэлзиел: «Выбрось это из головы! Но если эта девица собирается заниматься адвокатской деятельностью в наших краях, не давай ей забыть, что она твой должник!»
А ну их всех к черту! Коль уж на то пошло, для него существует лишь один человек, чьим мнением он дорожит.
Паско нажал кнопку «стирание», запер в стол бутылку виски и поехал домой — беседовать с Рози.