– Ну, если бы я пошла в полицию, так, может, и не поверили бы, – рассудительно заметила Геля, – но если я исчезну или умру – тогда совсем другое дело. Родители наверняка найдут письмо и потребуют у властей разбирательства. А моего папу вы знаете.
– Врет… или не врет… – Павловская подняла фонарь, ее маленькие глазки беспокойно прищурились, впились Геле в лицо. Потом вдруг старуха расслабленно захихикала. – Письмо, говоришь… А на мальчишку не надеешься… А вот мы проверим. Пошлю сейчас людишек за Щуром. Посмотрим, как запоешь, когда твоего дружка на ломти кромсать станут. За такое и заплатить не жалко. – Маленькие губки Павловской исказились в торжествующей ухмылке.
И, погрозив Геле напоследок клюкой, старуха отправилась вслед за Калинычем.
Оставшись одна, узница задергалась в тщетных попытках освободиться. Никакого письма, конечно, не было. Просто у них тут из рук вон плохо с кинематографом, а Геля была в этом смысле человеком опытным – вот и вспомнила подходящий сюжет.
Но Щур, что же с ним будет? Может быть, они не смогут его схватить? Ведь он такой сильный и ловкий!
Все равно, надо выбираться отсюда. Вопрос: как? Цепь держит крепко. Может, покричать? Геля прислушалась. В подвале было тихо, очень тихо. С улицы не доносилось ни звука, значит, стены толстые, и орать бесполезно. К тому же рассеянный серенький свет в окошке померк, и подвал погрузился в непроглядный мрак. Геля едва успела удивиться тому, как резко наступила ночь, а комочек тьмы уже оттолкнулся от окна, спрыгнул в песок и, жалобно мяукая, заковылял к ней.
– Силы Зла! Миленькие, хорошенькие, вы живы! – Забыв обо всем, Геля рванулась кошке навстречу, но тут же, вскрикнув, упала на бок – цепь была довольно короткой и больно вывернула ей руки.
Девочка села, отплевываясь. Кошка забралась к ней на колени, свернулась калачиком и удовлетворенно замурлыкала.
– Как же ты меня нашла? Как же ты нашла меня, дурочка? – растроганно лепетала Геля. – Тебе нельзя здесь, уходи!
Где-то сверху снова то ли скрипнуло, то ли стукнуло. Павловская возвращается!
Геля бысто поползла обратно и скорчилась у стены, стараясь по возможности спрятать зверька от посторонних глаз.
Чиркнула и зашипела спичка, потом кто-то тихо чертыхнулся.
Геля не поверила своим ушам, но через мгновение спичка вспыхнула у нее под самым носом, и она увидела Щура.
– Живая! Святые угодники, живая! – Он обнял ее, крепко обхватив затылок и плечи.
– Ты?! Ты как здесь?
– Так эта зараза привела! – Щур снова зажег спичку, потянулся погладить кошку, но зверек, почти не меняя позы, молниеносно тяпнул его за палец. – Вот ведь характер! – рассмеялся мальчишка, отдергивая руку.
Спичка погасла. Щур с чем-то возился в темноте, звенел цепью, ощупывал замок и тараторил:
– Я на Сретенском сидел, вас дожидался. Вдруг гляжу – она, забава ваша, да вся какая-то драная, мятая, на лапу переднюю припадает. Ну, думаю, обратно сбегла, да еще собаке в зубы попала. Надо словить. А то ведь забежит куда и сдохнет. А вы ж слезами обливаться будете. Вот и побег за ней. – Щур скрипнул зубами и закряхтел, пытаясь растянуть виток цепи на Гелином запястье. – А она – от меня… Так и протанцевали… Сперва по Рождественскому, после – по Петровскому… Я за ней, она от меня… Уж я и шагу прибавлял, и рысцой, и галопом – а она как смеется. Бегит и бегит себе. Никитский пробежали, Арбатскую площадь, в каком-то переулке грохнулся, колено вон расшиб. Только когда уж она в Проточный завернула, я смекнул – дело нечисто. И уж не пужал ее, тихохонько следом крался…
Щур замолчал, зашарил руками по песку. Чтобы только услышать его голос, Геля спросила:
– Так мы в том доме, у Калиныча?
– Не. Старый флигель это, на Курочкиной Земле. Место глухое. – Парнишка отряхнул руки и вдруг запустил пальцы в Гелины волосы, бормоча: – Шпилечку бы мне, махонькую шпилечку, я бы в момент замок этот разъяснил.
– Нет у меня шпилек. Только бантики, – виновато сказала девочка.
– Бантики… Горе ты мое. – Щур на минутку прижал ее к себе, горячо заговорил: – Ты вот что. Ты не дрейфь. Я щас выскочу отседа на одну минуточку. Гвоздь пошукаю или еще чего. Вернусь и заберу тебя. Замок плевый, видимость одна. Тут все тихо, охраны нету, так что ты не дрейфь. Я быстро обернусь. Одна нога здесь – другая там. Поняла?
Геля ничего не ответила, даже не кивнула. Она сидела, уткнувшись носом в его плечо, и тихо плакала. Конечно, как честный человек, супергерой и хороший товарищ, она должна была сказать – уходи отсюда поскорее! Спасайся! Эти упыри хотят поймать тебя и убить. Павловская может вернуться с минуты на минуту. Беги!