— Тихо ты!
— Я не виноват. Это все пыль.
Они крадучись пошли дальше, повернули налево, потом направо, потом им пришлось пробиваться сквозь завалы каких-то штук, которые Том счел могильными оградками. Они были усажены бюстами улыбающихся женоподобных ангелов с крыльями и остроконечными грудями. Джулиан сказал, что это чугунные решетки батарей отопления, заказанные у литейщика в Шеффилде.
— Стоили кучу денег, а потом оказались тут — кто-то решил, что они «слишком броские», — шепнул он. — Куда теперь?
Том сказал, что понятия не имеет. Джулиан сказал, что они заблудились, их никто не найдет, и крысы обглодают их косточки. Послышалось чихание.
— Я же сказал, тихо.
— Это не я. Должно быть, это он.
Тома беспокоило, что они выслеживают, вероятно, невинного и безвредного мальчика. В то же время он боялся наткнуться на дикого и опасного мальчишку.
— Мы знаем, что ты тут! — закричал Джулиан. — Выходи, сдавайся!
Том видел, что Джулиан весь собран и улыбается, как победитель — загонщик или ловец в игре, где положено гнать и преследовать.
Воцарилась тишина. Потом кто-то снова чихнул. Послышалась легкая возня. Джулиан и Том повернулись и посмотрели в другой проход, загроможденный лесом колонн из фальшивого мрамора — постаментов для бюстов и ваз. На уровне колен, между фальшивым базальтом и фальшивым обсидианом, возникло дикое лицо, увенчанное копной волос.
— Ну-ка выходи и рассказывай, — веско приказал Джулиан. — Сюда нельзя посторонним. По-хорошему, я бы должен полицию вызвать.
Мальчик вылез на четвереньках, встряхнулся, как зверь, и встал, мимоходом опершись о колонны. Он был примерно одного роста с Джулианом. Он дрожал — Том не знал, от гнева или от страха. Мальчик провел грязной рукой по лицу, потирая глаза, — даже в темноте видно было, что они покраснели. Он опустил голову и напрягся. Том понял, что у мальчика в голове пронеслась мысль — броситься на этих двоих, сбить их с ног и скрыться в глубине коридоров. Мальчик не двигался и ничего не отвечал.
— Что ты тут делаешь? — не отставал Джулиан.
— Я ныкался.
— Почему? От кого ты прятался?
— Просто ныкался. Я ничо не делал. Я очень осторожно хожу. Ничо не трогаю.
— Как тебя зовут? Где ты живешь?
— Меня звать Филип. Филип Уоррен. Живу я, стал быть, тут. Пока что.
Он говорил с явным северным акцентом. Том заметил акцент, но не смог бы сказать, откуда мальчик родом. Тот смотрел на них двоих почти так же, как они смотрели на него, — словно не мог взять в толк, что они и вправду настоящие. Он хлопнул глазами и вздрогнул всем телом. Том спросил:
— Ты рисовал подсвечник. Ты для этого пришел?
— Угу.
Мальчик прижимал к груди холщовую сумку, в которой, видимо, хранились его рисовальные принадлежности. Том сказал:
— Это удивительная вещь, правда? Я его никогда раньше не видел.
Мальчик посмотрел ему в глаза и отозвался с едва заметной тенью улыбки:
— Угу. Удивительная, верно.
— Ты должен пойти и объясниться с моим отцом, — сурово сказал Джулиан.
— С твоим отцо-ом? А он кто такой?
— Он — особый хранитель драгоценных металлов.
— А. Понятно.
— Ты должен идти с нами.
— Да уж, видать, должен. Можно я вещи заберу?
— Вещи? — Джулиан впервые заколебался. — Ты хочешь сказать, что ты тут живешь?
— Я ж так и сказал сразу. Мне ж больше некуда пойти. Неохота ночевать на улице. Я пришел сюда рисовать. Я знаю, Музей — для рабочего люда, чтоб глядеть на хорошо сделанные вещи. Я собирался искать работу, по правде, и мне ж нужны рисунки, чтоб показывать… Мне ж эти штуки по душе.
— А можно посмотреть твои рисунки? — спросил Том.
— Токо не тут, темно слишком. Наверху, коли хотите. Я токо заберу вещи, как сказал.
Он скрючился и полез обратно, ловко лавируя среди колонн. Тому представились гномы в копях, а затем, поскольку родители воспитывали в нем сочувствие к беднякам, — дети в шахтах, как они ползут на четвереньках и тянут за собой вагонетки. Джулиан не отставал, следуя за Филипом по пятам. Том отправился за ними.
— Заходите, — сказал грязный мальчик у входа в небольшую комнату и сделал приглашающий жест рукой — возможно, в насмешку.
В комнатке стояло некое подобие каменного домика, покрытое резным орнаментом — херувимами, серафимами, орлами и голубками, аканфом и виноградными лозами. У домика были собственные небольшие железные воротца — на ржавчине кое-где виднелись следы позолоты.