Данную версию с охоткой подтвердила бывшая жена. За две небольших дозы героина она рассказала полицейским душераздирающую историю о том, как я метеором ворвался в её жизнь, и, не дав опомниться, запихнул её в багажник украденного Вольво. Как она прострадала там больше суток, а потом якобы прослушала от меня исповедь и прощание, перед тем как я отправился заканчивать счеты с жизнью.
Бред полнейший. Лично я, как бывший милиционер, пусть даже простой пэпээсник, сразу же заподозрил бы тут неладное. Но норвежцы историю схавали, как уверял Люк. Да и к тому же пропал я с местных радаров, что только подтверждало версию о самоубийстве.
И в результате месяц назад уголовное дело о жестоком убийстве семейной четы в одном из пригородов Осло закрыли. Ко всеобщему облегчению...
Кстати, Люк положительно отличился перед начальством, 'случайно' обнаружив Ирдисовскую Вольво с подарком внутри у того бара, где судьба меня свела с Янеком. Нашему полицейскому даже выписали благодарность, или что там у них выписывают.
Ян ко всему прочему подсуетился у себя на родине, и неделю назад к нему приехал приятель с 'гостинцем' для меня. В простой оберточной бумаге оказался польский паспорт. Простая бордовая, как на паспорте России, обложка, на которой золотым тиснением красовалась польская курица с надписью на латинице поверху 'Ржечьпосполита Полска'. Но самое интересное меня ждало внутри - на заламинированной странице на меня взирала моя же собственная физиономия. Правда фамилия была другой, а местом рождения указан Киев.
- Паспорт настоящий, - заявил мне Янек, - никто тут подкопаться не сможет. Ты главное запомни, что ты украинец, получивший польское гражданство лет пять назад. Это объяснит, почему ты не знаешь толком ни английского, ни немецкого. Ваши люди особой тягой к языкам не отличаются, а многие вопросы снимутся.
- Так я на Украине-то и не был ни разу.
- А это и не важно, тут даже и не знают где это и чем от России отличается. Теперь ты Виктор Сухоренко. Соответствуй.
Пришлось соответствовать.
Но проблем не было никаких.
Официант (и скорей всего даже хозяин) молча приносил мне очередную чашку кофе, вежливо улыбался, ставя передо мной очередной десерт, и так же молча удалялся, не выказывая никаких признаков беспокойства. Других посетителей я интересовал от слова никак. Вот собственно и всё.
Единственной опасностью было встретить Лену. Но, думаю, она по таким заведениям ходить перестала, упав за это время окончательно на дно. Что ж, каждый сам кузнец своего счастья, как говорила моя мама. Мне стало на неё абсолютно начхать, словно и не было тех совместно прожитых лет.
Я тщательно фиксировал во сколько и куда выходили объекты. Если они шли к магазину на это же улочке, я спокойно это записывал, не тревожа больше никого. Но если они направлялись далее из поля моего зрения, то я просто вызывал Яна по выданной мне недорогой мобиле-раскладушке, где в телефонной книге под цифрами 1,2,3,4 скрывались все члены коллектива, и тогда уже в дело вступал следующий участник слежки.
Просидеть так пришлось шесть дней. Каждое утро я приходил минут через двадцать после открытия, усаживался на своё место, доставал большую толстую тетрадь, заказывал что-нибудь вкусненькое и начинал изображать творца, а точнее творческую личность.
На второй день официант, с непониманием взглянув на меня, пробубнил по-английски:
- You're a writer?
- Райтер, райтер, - ответил я. - Джоан Ролинг, Гари Поттер, - добавил я для солидности, ткнув себя пальцем в грудь. Помню, где-то слышал про то, что Мама Гарика творила свою бессмертную прозу в кафешках и забегаловках, используя вместо нормальной бумаги обычные салфетки, вот пускай и здесь меня принимают за такого же гения. - Ай лив ин зе стрит! - махнул я рукой в окно, добивая кафешника моим акцентом до конца.
Официант одобрительно покивал головой, и в подарок принес небольшое заварное пирожное, и более с этого момента лишних вопросов не задавал.
С погодой не ладилось с самого начала. В первый день накрапывал дождик, ну а к четвертому пошел полноценный снег. Серые свинцовые облака рожали из себя всё больше и больше осадков, а солнца не было видно совсем. Холод, слякость, серость - вот типичное описание обычных норвежских октябрьских будней. Как тут справляются местные - ума не приложу...