Они вступились за нас, но их вмешательство вызвало еще больший прилив злобы у этой бабы. На глазах моих бедных соискателей показались слезы. «Сколько надо заплатить?» – прошептал Дуглас. И тут озверела я.
– Проходите, пожалуйста, – пропустила я вперед фей. – Мы не летим, но я иду к начальнику аэропорта, и вы заплатите из своего кармана за наши билеты, вы ответите за то, что не пропустили гуманитарный груз, я ведь показала вам документы.
– Мы будем ждать вас тоже, – вдруг с сильным прибалтийским акцентом сказала одна из фей. И добавила, обращаясь к «стражнице порядка»: «За это вас ненавидит весь мир».
Та вдруг сдулась и, что-то бормоча, приняла багаж.
В Энске нас ждал КР, с которым я созвонилась заранее. Сказал, чтобы я ни о чем не беспокоилась, он будет помогать, и, кроме того, губернатор лично окажет помощь в таком благородном деле, но так как он, конечно, очень занят, курировать процесс будет его супруга.
Я тотчас мысленно окинула взглядом набор подарков, который мне вручила Лина, в поисках достойного губернаторши. Вроде бы один годился.
Но как я ошиблась! Американские цацки не вызывали восторга. Жители Восточного склона Южного Урала жаждали твердой валюты – это я поняла сразу, как только КР назвал плату за убогую однокомнатную квартиру, в которой поселил Дойлов.
– А что, остановиться в хорошей гостинице будет не лучше? – спросила я. – Цена тянет на номер в приличном отеле.
– Это будет неудобно, – отрезал КР.
Неудобно оказалось моим подопечным. Джулия с хохотом сказала мужу, чтобы он был осторожен, потому что унитаз сильно качается.
Меня КР завез в какую-то унылую ведомственную гостиничку.
К нам прикрепили угрюмого водителя, но КР предупредил, что расплатиться за услуги надо будет не с водителем, а с ним – естественно, в последний день.
На вопрос «сколько?» ответил уклончиво, и я сразу начала нервничать, ведь платить за все должны были мои милые новые друзья.
Не зря нервничала!
Мороз стоял сильный, и улицы были пустынны. Честно говоря, я надеялась, что на правах хозяина КР пригласит нас вечером хотя бы на чай. Какую-то еду я взяла из Москвы, но хотелось по-московски посидеть, обсудить завтрашний день, но КР попрощался, сказав, что завтра утром нас отвезут в Дом ребенка, и исчез.
Много раз крашенная дверь убогого жилища была не заперта, и я с порога увидела их стоящими на коленях и молящимися. Я замерла. Они молились о том, чтобы Господь послал им завтра ребенка. Они волновались. Из моего разговора с КР в машине они по интонациям поняли, что все не очень просто. Я спрашивала, точно ли есть ребенок, которого можно усыновлять, КР отвечал уклончиво, ссылаясь на губернаторшу.
В общем, я поняла, что губернаторша в доле, и КР в доле, и директриса Детдома в доле, и кто-то из здравоохранения, и нотариус, но во что это выливается, не имела представления.
Они молились так пылко, так истово, что у меня сжалось сердце.
Я тихонько прошла на кухню, приготовила чай и бутерброды.
После скромного ужина Дуглас притащил устройство, похожее на большой велосипедный насос, и заявил, что сегодня же пропустит через него воду из крана. Он был экспериментатором. Я все же посоветовала пить только кипяченую воду, но мистер Дойл гордо заявил, что доверяет продукции военного комплекса.
Например, когда оборудовали площадку для вертолетов на крыше госпиталя, он, как главный инженер, вызвал для консультации военных, и они посоветовали много дельного.
Рано утром мы были в Доме ребенка.
И первое, что услышали, был детский крик. Кричала девочка лет пяти, кричала и рвалась из рук нянек – грязная, одетая в рванье. Милиционер, стоявший в двух шагах, пытался ее успокоить, но как только он делал шаг к ней, она издавала такой душераздирающий вопль, что он отступал назад.
И тут появилась заведующая. Мельком глянув на нас, она приказала нянечкам:
– Быстро уводите ее, и сразу к врачу, вы что, не видите, в чем дело?! – Потом милиционеру: – Через пять минут освобожусь и все оформим, присядьте пока. Чаю хотите? – И нам: – Идемте!
Мы пошли за ней, она явно спешила, мы пришли не вовремя, и в этом была наша главная удача и удача Степана.
Нетерпеливо выслушав меня и мельком посмотрев на верительные грамоты, она поручила нас улыбчивой тетеньке, велев показать детей.
И тогда я спросила директоршу:
– Почему девочка так страшно кричала?
– Боится мужчин, – коротко ответила она и поспешила в вестибюль к милиционеру.
Дом ребенка был чистым, игровая, куда нас привели, светлой. Детки ползали по ковру, складывали кубики, но на нас прореагировали живо: стали подходить и подползать ближе.