Отец Роуз опустился рядом на одно колено и доверительно сообщил Милене на ухо:
— Верх и задняя часть этого шкафа сделаны в самом начале восемнадцатого века. А вот передние створки — видишь? — созданы еще в начале пятнадцатого столетия. Дерево — не что иное, как испанский каштан, причем именно съедобный, а не конский. Вот почему оно такое темное. А вон там — посмотри — стоит его побратим.
Милена послушно повернулась и увидела, что в другом углу зала высится еще один шкаф, очень похожий. Только резные фигурки на нем уже не толстые дети-купидоны, а средневековые взрослые, худые и аскетичные.
Вытянув руку, отец Роуз Эллы стащил с нижней полки шкафа старинную каску с почерневшей от времени кожаной оплеткой. На тусклой медной бляхе можно было прочесть надпись «Ирландские драгуны». Каску отец водрузил себе на голову, надвинув на глаза.
Сидящие неподалеку мужчины рассмеялись и обменялись фразами, значения которых Милена не поняла.
— Ой, пап, сними! — засмущалась Роуз. Все вместе они уселись за одним из длинных столов. Еды на тарелках было непривычно много: обжаренные овощи, цветная капуста с паприкой и большущие — с ножку цыпленка — генетически модифицированные креветки, очищенные и подающиеся запеченными.
За столом степенно и непринужденно текла беседа. Братства Каменщиков и Лесозаготовщиков опять играют на повышение и взвинчивают цены. Скоро дешевле будет самим ездить заготавливать и притаскивать материалы в город.
— А что? — воскликнул отец Роуз Эллы. — А? Что нам мешает самим все разведать на периферии, в тех же лесах, а то и в горы забраться?
— Вильям, — укоризненно перебила его Мала. — Ты уж попридержи свои фантазии. Да у тебя не меньше месяца уйдет, чтоб дотащить древесину из Камбрии сюда. Ты только представь: это же на границе с Шотландией!
Но зароненная идея оказалась искрой, из которой разгорелось пламя; со всех сторон пирамидами начали воздвигаться грандиозные планы. Между тем подали десерт, зажгли свечи, а столы раздвинули, освободив место под музыку и танцы. Громадина отец открыл створки испанского шкафа с музицирующими купидонами и извлек оттуда волынки. Из шкафа-побратима на свет появились дудочки, барабаны, флейты, ирландские арфы и гобои.
Дудки начали высвистывать мелодию; в такт им загудели волынки. С нежной грациозностью вступили смычковые (Мала, оказывается, еще и играла на скрипке). Серебром зазвенели арфы; им приглушенным стуком вторил барабан. Братство Реставраторов, выстроившись парами в центре зала, торжественно вышагивало в старинном танце.
А директор Фентон действительно пел. Милена взглянула на Роуз: та, опустив глаза, изо всех сил сдерживала улыбку. Песня Фентона была чем-то вроде рассказа о приезде делегации от партийного начальника. Дураки делегаты были посланы ознакомиться с семьей Реставратора, задумавшего жениться на дочке того чинуши. Проверяющие увидели коз и приняли их за почетный караул бородачей. Увидели рухлядь на искусных подпорках, услышали живущих в камине сверчков (их здесь называли «скрипачами») и решили, что у молодого человека есть целый личный оркестр, скрывающийся где-то за ширмой. Заночевали на набитых соломой тюфяках, но приняли их за пуховые перины. В общем, Противный начальник был так впечатлен, что не упрямясь отдал дочку жить-поживать с Реставраторами, подумав сдуру, что они все богатеи. На последнем куплете танцующие ринулись в круг. Милену кто-то за руку затянул в самый его центр. Она отплясывала как могла, прижимая к себе книгу и цокая башмаками по полу, — под общий хохот и аплодисменты Реставраторов. Милена, стушевавшись, ретировалась в задние ряды. При этом успела заметить, как танцует Роуз: глаза сияют, а сама так и вьется вокруг директора Фентона, в данный момент грациозно крутящего ее в танце, как куколку-марионетку.