Незаметно добрались до кафешки. Люси неловко скакнула в тесноватое полутемное помещение. Жалюзи здесь были опущены, а окна и двери распахнуты настежь. На столах стояли свечи, а на потолке бисером выступила испарина. На вошедших обернулись сидящие за кружками фруктового сока мужчины и женщины.
— Фу, — выдохнула одна из них, зажимая нос. От Люси ощутимо попахивало.
Однако, увидев сандалии и сумочку Милены, все быстро поняли, что лучше помолчать, и отвернулись.
К столику подошла официантка с такими же бисеринками испарины, что и на стенах. Над губой у нее тоже блестели капельки пота. Вообще, на вид лет восемь-девять — школьница, подрабатывающая в часы сиесты.
— Что изволите заказать? — спросила она, глядя куда-то между Миленой и этой древней развалиной.
— О-о, вот это воспитание, любо-дорого, — протянула Люси удовлетворенно. — Мне бы, любезная, хотелось, э-э… филе ягненка с мятной подливкой, э-э… гарнир из цветной капусты, но только чтобы пропарена в самый раз, а не передержанная, а то сами знаете, никакого вкуса не будет. Надо, чтобы в ней обязательно сохранились витамины. Э-э-э… ну и пюре немного можно, в общем, комбинированный гарнир. Причем пюре сдобрите маслицем, перчиком и немножечко, знаете, овощи взбрызните мне уксусом, для пищеварения.
Официантка — бледненькая худышка — лишь беспомощно хлопала глазами.
— Так, — сказала Милена. — Нам соевые фрикадельки с бульоном, две порции. Только без всяких там примесей. Мясо у вас есть?
— Мяса им, — фыркнула официантка с негодованием. — Мы что, в этом чертовом «Зоосаде», что ли?
— Ну хорошо, а курятина?
— Курятину найдем, если поискать.
— Вот и славно. Тогда курятину. Только, я вас прошу, водорослей не надо. И соуса тоже — ни из специй, ни рыбного.
Люси одобрительно кивнула.
— Вот это жрачка что надо. А мне еще свиной эскалоп. И чаю. Хорошего такого, настоящего.
Официантка насмешливо хмыкнула.
— Да, и имейте в виду, — расхорохорилась Люси, — ослиную мочу я хлебать не стану. Чай должен быть крепким, вкусным, ароматным.
— У тебя такие же вирусы, как и у меня, — обратилась Милена к официантке, видя на ее лице замешательство. — Ей нужен чай, какой подается в романах позапрошлого века. Понимаешь?
— А больше ей ниче не надо? — спросила официантка угрюмо.
— Послушай, детка. Я член Партии. — Здесь Милена приврала: членом Партии она не могла быть хотя бы потому, что не проходила Считывания, однако с ней действительно теперь обращались как с номенклатурщицей. — Чуть что не так, от вас тут мокрого места не останется. Чая у вас полно, просто вы его разбавляете. Так что марш выполнять. Скользи, детка. Скользи, скользи.
Официантка испуганно поспешила на кухню.
«Сколько, однако, у меня теперь свободы, — раскрепощенно подумала Милена. — Стоило только перестать тревожиться о том, нравишься ты кому-то или нет».
— Ролфа написала пьесу, — поведала она Люси. — И вот я сейчас готовлю предложение; ну вроде как продаю эту пьесу заинтересованным лицам.
«Слышала ли ты о Данте? Значит ли для тебя что-нибудь его произведение? А скажи я тебе, что представляла тебя в роли Беатриче?»
— Ух ты! — заулыбалась Люси.
«Нет, — решила Милена, — о Данте ей, пожалуй, мало что известно».
— Это сплошная музыка. В общей сложности длится несколько недель кряду.
— У Ролфочки всегда был красивый голос. Именно красивый, я всегда так говорила.
— Это представление будет особенным. Мы будем использовать в нем голограммы.
— Голограммы? Фи. — Похоже, на Люси это особого впечатления не произвело. — Их все еще кто-то смотрит? Отец меня как-то водил на них, когда они еще только появились. Скучища. Сидишь, пялишься почем зря.
— В этот раз все будет по-другому. Мы будем проецировать их из космоса. Причем без участия актеров.
— И правильно! — решительно согласилась Люси. — А то будут всякие сопляки выдрючиваться. Вот Ролфа к нам однажды одну такую актриску приводила — кажется, в тот самый паб, где мы с тобой сегодня были. Фифа просто жуткая — сидит, носик к небу, рожа кислая. Представляешь, заявилась в перчатках, да еще и с зонтиком, а? Каково? — Люси хихикнула. — Кстати, зонтик она тогда забыла, а мы его раз — и в печку!