так что я теперь снова в антарктике — место не очень изменилось — сплошь синеватый лед да синее небо — собаки мои меня тут же узнали — боже ты мой — ох уж эта любовь в собаках — ты просто не поверишь — уж они вокруг меня и юлили и прыгали и тявкали и выли гавкали — так что никакого сомнения нет что они тебе от души рады — собаки просто чувствуют больше чем мы — я в этом уверена — никогда не видела чтоб люди так радовались при встрече — ты уж не обижайся я просто пытаюсь чтоб ты думала о собаках чуть теплей после того что случилось в том году
так что сижу вот сейчас здесь возле старой своей спиртовой лампы и завтра утром опять снег отбрасывать с моими собаками и ем сейчас подстывшую тушенку из банки середина у нее так и не оттаяла но я все равно довольна просто не могу
ролфа со мной не поехала — сказала что не хочет и я уж ей не говорю но теперь на самом деле понимаю что она сама не знает чего хочет — никогда еще никого не видела растерянней бедной девочки моей — приводила тут одного суслика щупленького прещупленького — в чем только душа держится в шортах майчонке волосы как у чипполино — у папы аж шерсть дыбом встала — ну и понятно расстались почти так же сразу — она сказала что съела того суслика на завтрак я так даже и поверила — так знаешь рохля-то моя ох какой агрессивной иной раз становится — тут незадолго перед моим отъездом как ЗВЕЗДАНЕТ своего братца — теперь он уже чертяка здоровенный с дом — он что-то такое брякнул не то ну и подавился собственными зубами — последнее что я о ней слышала это что она штудирует БУХУЧЕТ — так что давай пиши — мне так нравятся твои письма — я от них смеюсь — хотя и понимаю что истинная причина такого участия к пожилой антарктической леди это что ты просто хочешь узнать что там происходит у ролфы — так что все нормально — как что нибудь узнаю тебе сообщу
твоя подруга гортензия пэтель
Милена перестала крутиться в воздухе штопором.
Кто-то удерживал ее снизу. Высоченный, худющий, со скованной улыбкой, словно ножом вырезанной на напряженном лице.
— Вперед надо перебираться шажками, мелкими, ноги в коленях сгибать, — инструктировал он с явно американским акцентом. — И старайтесь держать ровновесие. Так и надо двигаться при невесомости. — Он убрал руку. Милена, качнувшись, застыла на месте: получилось.
— Ну вот видите, — одобрил он. — Учение на пользу пошло.
— Угу, — сказала Милена виновато. — Я всего вас испачкала, плечо чуть не вывихнула.
— Меня зовут Майк Стоун, — представился тот. — Астронавт.
Милена рискнула протянуть ему руку для рукопожатия. Теперь она могла сохранять равновесие.
Небо снаружи было наполнено звездами, звездами памяти.
«Ролфа, — казалось, шептали они, — Ролфа где?»
СЧИТЫВАНИЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ. Вот, оказывается, какое оно. Милена лежала на полу. Сначала она подумала, что находится в Пузыре: пол был податливым и теплым, как живой. Лоб Милены покрывали бисеринки пота. В противоположной части скупо освещенной комнаты стояла, подперев ладонью подбородок, толстенная бабища в белом и разговаривала, время от времени покачивая головой. Это была Рут, здешняя сиделка. Тут же сидел Майк Стоун, Астронавт, на каком-то странном стуле.
«Когда это было? — отрешенно подумала Милена. — Когда произошло? Не помню. Где мое Сейчас?»
Рут, оглянувшись через плечо, увидела, что Милена пришла в себя. Округлив глаза, она торопливым кивком на полуслове прервала разговор и поспешила к Милене, опустив руки вдоль пухлых боков. Она нагнулась сверху, руки уместив между коленями.
— Извини, лапонька, — сказала Рут озабоченно, — но, боюсь, придется считать тебя еще раз.
— Как, опять? — прохрипела Милена, чувствуя себя абсолютно разбитой.
— У него многое не отложилось. Ты у нас какая-то безмерная. — Рут погладила ее по спутанным вспотевшим волосам. — Ты, лапонька, не даешься, что ли?
— Что ему еще нужно? — спросила Милена. Ведь у Консенсуса уже все есть.
— Тут понимаешь, в чем дело. Он ничего не зафиксировал из твоего детства, вообще ничего. И еще эта Ролфа. У тебя очень подробные, цельные воспоминания о ней. Судя по всему, она для тебя очень важна. Так что Ролфа нужна ему тоже.
«В самом деле? — подумала Милена устало. — Для чего?»
— И очень тебя прошу, не брыкайся, — неожиданно попросила Рут с печальной серьезностью в голосе. — А то ты так брыкаешься, ушибиться можешь. — Она пристально, изучающе посмотрела на Милену. — Ну что, готова?