Екатерина Владимировна еще раз внимательно поглядела на девушку и вдруг поняла, почему она кажется ей знакомой. Она ее точно раньше не знала — но девушка была похожа на Екатерину Алексеевну. Точнее, похожа на ту маму Катю, какой она была лет так шестьдесят назад…
Оглянувшись на Катю-старшую, младшая увидела, как та довольно подмигнула девушке. А потом уже на прямой вопрос ответила:
— Это младшая дочь Маринки. Понятно, что ты ее еще не знаешь, её Гриша из Воронежа всего месяца три как в Москву перевел, после того как она Воронежский авиазавод на себе вытащила. Архитектор из нее неплохой получился, но плановик по части строительства уже просто великолепный. Жалко, что ко мне она редко заходит…
— У тебя внуков-то сколько уже? Каждый день ведь кто-то в гости заходит.
— А она очень вкусное печенье делает. Я тоже такое умею, но мне уже лень у плиты стоять, и даже сидеть у плиты лень, а она — она мои же печенья лучше меня печет! Я бы ее специально пригласила с тобой посидеть, но, боюсь, ей пока долго не до кулинарии будет.
— Я сама тебе печеньев напеку, только скажи каких. Завтра мне вроде делать нечего, я напеку миндальных на масле из пальмовых семян, вечером вместе с чаем употребим.
— Лучше «Прагу» испеки. Кстати, не слышала, что народ говорит о городе, названного в честь любимого торта Екатерины Великой? Нет? Вот завтра за тортиком и расскажу…
Триста первый год закончился на мажорной ноте: железная дорога дотянулась до Владивостока и первый пассажирский поезд из Москвы торжественно въехал под свод Владивостокского вокзала. И прямо с вокзала половина пассажиров отправились во Владивостокский аэропорт, откуда прямиком отправились на остров Эндо — примерно так его называли местные жители. Лера предложила Кате их считать айнами, правда предупредив, что до «настоящих айнов» должно пройти еще лет пятьсот. Предложение Леры было основано на том, что вот на японцев это местное население вообще похоже не было: мужчины носили густые бороды и усы, а физиономии были совершенно европейскими. Волосы, правда, были черными — но цвет волос, по мнению Леры, «расового значения» вообще не имел. А значения национального…
«Национальность» жителей Эндо никто так определить не смог: язык у них не имел ни малейшего отношения к индоевропейским, а отдельные «корейские» слова были в язык скорее всего привнесены с торговлей, причем вместе с соответствующими товарами. Да и было таких слов немного: рис, железный нож и, что больше всего удивило Брунн, шелк. И последнее удивило «богиню путешествий» лишь потому, что ни одного шелкового клочка у местных жителей обнаружить не удалось. Более того, расспросы показали, что эти «протоайны» — все опрошенные — не только не видели в жизни шелка, но и не слышали, что у кого-то он когда-то имелся. Но «все знали», что если усопшего обернуть шелковой тканью, то его загробная жизнь будет счастливой…
Собственно, на этом поверье и сыграл Саян, договариваясь с островитянами об основании там русских поселений: он просто пообещал, что всех, кто помрет в пределах дня пути от таких поселений, обязательно обернут шелковым покрывалом. Обещать ему было нетрудно: айнам не требовалось хоронить усопшего в шелковом покрывале, им было более чем достаточно, если его просто заворачивали на несколько минут — а шелковых шалей и покрывал было в «государстве Янь» найдено достаточно.
Еще нетрудно ему было и договариваться: несколько семей айнов давно уже поселились на материке и с явным удовольствием сотрудничали с «пришельцами». Сотрудничество в основном выражалось в выполнении каких-нибудь тяжелых (но непродолжительных) работ, а удовольствие они получали в виде блочных луков. Вот что было удивительно: эти протоайны жили главным образом на берегу (морей или рек), а кормились исключительно охотой. Причем у них и свои луки уже были, причем относительно неплохие — но блочный, плюс стрелы со стальными наконечниками успешность любой охоты повышали на порядок. Так что нанять несколько человек поработать переводчиками проблемой не стало, тем более что все эти протоайны говорили практически на одном языке и на Эндо, и на Хондо (так они именовали Хонсю), и на Сукусо (этим словом у них именовался остров Кюсю). «Вынужденно» говорили: по их верованиям было запрещено брать в супруги людей из тех поселений, откуда их брали родители и деды с бабками. Причем считались не только сами родители, но и их братья и сестры — так что часто за супругами айны с Эндо плавали аж на Окинаву (который здесь и сейчас назывался Фучино). И, что особенно удивляло Леру, любой взрослый айн знал места почти всех поселений на островах, причем даже тех, на которых и не был никогда.