Ее мало увлекали игры ее младших сестер, она недолюбливала куклы, а предпочитала им игру в ножики. И тут ей не было равных. Она могла выполнить все замысловатые фигуры без единой ошибки, обставив всех своих соперников.
Эллин иногда с ужасом смотрела на забавы своей старшей дочери. Но Мамушка успокаивала ее.
— Милая, — своим вкрадчивым голосом говорила толстая негритянка, — это все пройдет, ведь все девочки в конце концов понимают, что главное в этой жизни — выйти замуж.
— Так-то оно так, — вздыхала Эллин, — но мне кажется, Скарлетт никогда не одумается.
Тогда Мамушка сокрушенно качала головой и напоминала Эллин, какой та была в детстве.
— Ведь ты, дорогая, тоже не слушалась родителей.
— Но я совсем другое дело, — возражала Эллин, — я играла в куклы, избегала мальчишек…
А Мамушка тут же вспоминала какой-нибудь случай из жизни Эллин, который говорил совсем об обратном.
И тогда Эллин во всем соглашалась с ней.
— Может, лучше, если Скарлетт переболеет подобным в детстве, — говорила тогда она.
И Мамушка тут же соглашалась со своей хозяйкой.
— Конечно, милая, я как ни стараюсь, не могу представить себе нашу Скарлетт, играющую в ножики, когда ей исполнится шестнадцать лет.
Эллин улыбалась, представляя себе такую картину.
— Конечно же, — вновь говорила Мамушка, — тогда она будет думать о кавалерах, о женихах, будет ездить на балы и все пойдет, как надо.
А мистер О’Хара, который души не чаял в своей старшей дочери, почему-то очень спокойно смотрел на ее занятия.
Его совершенно не раздражало то, что Скарлетт бегает с детьми рабов, играет с ними в довольно странные для девочки ее возраста игры. Он смотрел на это сквозь пальцы, понимая, что со временем Скарлетт образумится и что человека невозможно сделать насильно счастливым.
Он сам должен дойти до этого своим умом.
Ведь мистер О’Хара был именно из таких людей, который добился чего-то в жизни не потому, что этому учили его родители, а потому, что до этого он дошел сам, своим умом, своими руками.
И ему хотелось видеть Скарлетт такой же самостоятельной и уверенной в себе. Ведь его мечты получить от Эллин наследника так и не воплотились в реальность.
Трижды рожала она ему сыновей, и каждый раз они называли мальчика Джеральдом. Но ни один из них не доживал до года, все они похоронены на семейном кладбище О’Хара, в тени узловатых дубов.
На всех трех надмогильных камнях была одинаковая надпись: «Джеральд О’Хара младший».
Поэтому в своей Скарлетт Джеральд хотел видеть самого себя.
Он понимал, что судьба больше не подарит ему сына, если ей было угодно забрать троих детей, и знал, что Скарлетт, как самая самостоятельная и решительная из всех трех дочерей, возьмет на себя управление поместьем после его смерти.
А смерти Джеральд не боялся.
Он спокойно воспринимал ее как неизбежность, точно так же, как он смотрел на приход ветра, засухи.
Джеральд О’Хара был не очень-то щедр на проявление своих отцовских чувств. Он предпочитал прятать их где-то в глубине души.
Но изредка по вечерам, когда Скарлетт подходила к нему, Джеральд не выдерживал: он обнимал ее, усаживал на колени и начинал рассказывать, чем он занимался днем.
Он говорил обо всем обстоятельно, вдаваясь в мельчайшие подробности.
И Скарлетт прекрасно себе представляла, как идут дела в поместье. Понемногу из таких вот уроков она усвоила все премудрости ведения сложного хозяйства Тары.
И даже, если бы что-нибудь сейчас случилось, двенадцатилетняя девочка вполне смогла бы разобраться, что и когда нужно сеять, где и по чем продавать.
Да и самой Скарлетт казалось, что она куда лучше понимает своего отца, чем мать. Тот был проще, всегда говорил то, что думал.
А Эллин не давала проникнуть себе в душу. И независимо от того, была ли она зла на дочь или же, наоборот, полна нежности к ней, держалась строго и не позволяла себе лишней ласки и лишней строгости.
Рабы и слуги тоже очень любили Скарлетт. Еще не было случая, чтобы она накричала на кого-нибудь из них или же выдала родителям нечаянную оплошность.
А Мамушка, видя какой красавицей становится Скарлетт, говорила себе:
«Вот посмотришь, Мамушка, твоя Скарлетт будет самой красивой девушкой во всей Джорджии».
И вот, когда Скарлетт исполнилось двенадцать лет, в ней произошли резкие перемены.
Теперь ее уже мало привлекали шумные мальчишеские игры, ей не было интереса в том, чтобы лазать по заборам или играть в ножики.