На лицах бандитов были ехидные и самодовольные улыбки, им нравилось глумиться над беспомощным человеком.
Рамон взглянул на свой полусгоревший дом. Мигель перехватил взгляд старшего брата.
— Не волнуйся, Рамон, денег у нас теперь хватит, мы отстроим наш дом, он будет лучше прежнего. И вообще, мы можем захватить теперь и дом Бакстеров, ведь он по праву теперь принадлежит нам.
— Конечно, — сказал Рамон, — я думаю, мы отдадим тот дом Эстебану, пусть развлекается в нем. Эстебан, ты согласен?
— Что ж, я не против, — ухмыльнулся Эстебан, но потом, сплюнув себе под ноги, произнес. — А на кой черт он мне нужен, Рамон, мне и с вами неплохо.
— Но ты же должен, в конце концов, Эстебан, стать самостоятельным человеком.
Эстебан Рохас пожал плечами.
— По-моему, я и так самостоятельный, ведь я единственный из всех вас, кто осмелился пристрелить эту стерву Бакстер.
— Для этого большой смелости не надо было, — прошипел сквозь зубы Мигель, обращаясь к Рамону.
Тот утвердительно кивнул в ответ.
— Значит, этот грязный недобитый гринго прячется где-то рядом, а ты, старик, не хочешь сказать?
— Я ничего не скажу… — с трудом ворочая языком, сказал хозяин таверны.
— Я вижу, ты не хочешь жить хорошо, не хочешь, чтобы в твою таверну приходили люди, пили, гуляли, веселились? Наверное, ты хочешь отправиться на кладбище. Но запомни, тебя же в гробу хоронить никто не будет. Мы убьем тебя и бросим посреди площади, чтобы все видели, что бывает с теми, кто идет против нас, — и Рамон ткнул пальцем себе в грудь. — Запомни это. Вообще-то, я был уверен, что ты поумнее, а ты на деле оказался глупцом и упрямцем.
— Я все равно ничего не скажу, — сказал хозяин таверны и по его лицу потекла кровь.
— Это ты так думаешь, что ничего не скажешь, а вот мы с Мигелем и Эстебаном уверены, что ты не сегодня так завтра заговоришь, а поболтавшись на солнцепеке ты очумеешь от боли и сам станешь звать нас. Но мы не придем, ведь ты не желаешь помочь нам, а мы не пожелаем оказать дружескую услугу тебе. Рубио, поднимай его! — приказал Рамон Рохас и подручный, навалясь всей тяжестью своего тела на веревку, принялся медленно поднимать тело хозяина трактира за связанные руки.
Когда ноги Сильвенито оторвались от земли, Рамон подошел к Рубио и помог закрепить веревку. Сейчас хозяин таверны беспомощно болтался в воздухе. Его лицо искривляла гримаса боли, а по телу пробегали судорожные конвульсии.
— Что, не нравится тебе вот так висеть на виду у всего городка? Но ты виноват сам. Глупец, — обратился Рубио к Сильвенито, — скорее развяжи язык и это истязание кончится.
Но хозяин таверны уже был не в состоянии говорить. Единственное, что он смог, так это отрицательно покачать головой.
— Значит, не хочешь? Будешь молчать? Ну что ж, повиси немного, может, поумнеешь.
— Мы не такие страшные, как ты думаешь, Сильвенито, — сказал Рамон, сплюнул на землю и вытащил изо рта окурок сигары.
Он подошел к хозяину таверны, затянулся поглубже, выдохнул в лицо Сильвенито струю едкого дыма, а потом, перевернув в пальцах несколько раз сигару, поинтересовался:
— Может быть, ты хочешь пару раз затянуться или нет?
Сильвенито в ответ не проронил ни звука.
— Ну что ж, я добрый человек, затянись, — и он сунул в распухшие от побоев окровавленные губы хозяина таверны зажженную сигару горящим концом в рот.
Хозяин таверны искривился, но продолжал упорно молчать. Он хотел выплюнуть горящую сигару, но та прилипла к окровавленной губе. Запахло паленым.
Эстебан, глядя на старшего брата, подобострастно заржал, довольный находчивостью Рамона, ведь ему в голову подобное не могло прийти.
И тогда, словно для того, чтобы все смогли видеть унижение хозяина таверны и по достоинству оценить шутку Рамона, Эстебан спрыгнул с крыльца, подошел к хозяину таверны и резко крутанул его. Он завертелся над землей, а из глаз покатились слезы. Но седоусый мужчина не проронил ни звука.
— Рубио, — крикнул Рамон Рохас, обращаясь к своему подручному.
Тот по взгляду догадался, чего от него требует хозяин и, схватив за ложе карабин, стоящий у кресла, бросил Рамону. Тот ловко поймал его и погладил отполированный приклад ладонью.
Все присутствующие с недоумением посмотрели на Рамона. Неужели он сейчас, так и не дав толком поиздеваться и помучить, пристрелит этого упрямого хозяина таверны.
Но Рамону даже и в голову не пришла подобная мысль. Он размахнулся и нанес прикладом резкий удар в низ живота несчастному Сильвенито.
Тот дернулся, его тело закачалось из стороны в сторону, а изо рта хлынула кровь. Все подобострастно заржали.