Будучи на голову выше этого задиристого толстяка, он, тем не менее, ни разу не повысил голос и вообще ничем не выказывал своего физического превосходства. В его мощной фигуре не чувствовалось угрозы. Напротив, когда он притрагивался к ее лицу и поправлял ей волосы, она чувствовала великую нежность, исходящую от его широких ладоней.
И все же этот странный человек нимало не походил на небесного посланника, какими они были в ее представлении. Но ведь ему доверял не только Бог, но и граф. Он поручил Гаррену дело жизни и смерти — доверил нести свое послание. За дневными развлечениями Доминика совсем о том позабыла. Наверное, ему не терпится продолжить путь. Задержка в городе на день — вот еще одно объяснение его подавленного настроения.
Под столом, развалившись поперек ее башмаков, сидел Иннокентий и глодал разбросанные по полу кости. Доминика пошевелила носком, почесывая его живот, и он мигом вскочил на задние лапы и попросился на руки. Она легко подняла похудевшее за время путешествия тельце и посадила к себе на колени.
Когда хозяин по скрипучей лестнице поднялся наверх, Гаррен сел на скамью напротив нее и вытянул под столом свои длинные мускулистые ноги. Его голень задела край ее балахона. Лучше бы он не сидел так близко, но, с другой стороны, где еще ему сесть, если свободных мест больше нет?
Она замерла, боясь шевельнуться и нечаянно задеть его.
Наполнив кружку элем, Гаррен сделал несколько больших глотков.
— У вас будет кровать, — сжато пообещал он. — Сколько бы она ни стоила.
У них с сестрой не было денег на постоялые дворы, ибо ночевать в монастырях и под открытым небом можно были бесплатно.
— Я могу лечь и внизу. Если место в кровати найдется только для одного, пусть его займет сестра, — прошептала Доминика. — Мы вернем вам деньги, когда вернемся.
— Ну уж нет. Спать среди мужчин вы не будете. Я этого не допущу, — отрывисто произнес он и взглянул на Вдову и сестру Марию, которые дремали рядом. — Ни вы, ни они. Деньги у меня есть.
— Я совсем не хочу спать.
Уголок его рта дрогнул.
— Тогда почему вы зеваете?
— Может, я и впрямь немного устала, но такого чудесного стола я не видела с тех пор, как вышла из монастыря. — Доминика провела ладонью по столешнице. Она была не такая гладкая, как наклонные доски для письма в скриптории, зато твердая и плоская. — Будь у меня побольше пергамента, я бы не заснула, пока не описала все-все, что мы сегодня увидели.
Он склонил голову набок.
— И на что потом сгодились бы ваши записи?
— Люди смогли бы прочесть их и узнать, как можно славить Господа через мистерии.
Он фыркнул и отхлебнул эля.
— Люди не умеют читать.
— Некоторые умеют, — ответила она упрямо. — Кто сможет понять написанное, то уверует.
Иннокентий навострил свой холодный и мокрый нос. Кто-то из постояльцев развернул ужин, и в воздухе аппетитно запахло жареной курятиной.
— Малыш, ты что, не наелся? — шепнула она ему на ухо.
— Выходит, если переложить Библию на собачий язык, то Иннокентий тоже уверует?
— Возможно. — Это шутка или испытание? Должно быть, второе, ибо он не улыбался. — Собаки тоже создания Божьи.
— Но у них нет души.
Она заметила, что его глаза торжествующе заблестели. А он умеет вести теологические дискуссии, когда захочет.
— Я знаю. И поэтому они не смогут попасть в рай. — Ужасная несправедливость, если вдуматься. Она будет скучать по Иннокентию в раю. — Будь у Блаженного Августина своя собака, он бы никогда так не написал, — сказала она, зарываясь пальцами в собачью шерсть.
Он усмехнулся, и она обрадовалась, что хоть ненадолго, но подняла ему настроение.
Его нога под столом коснулась ее щиколотки, и она встрепенулась, будто пронзенная ударом молнии.
Губы Гаррена дрогнули в улыбке.
Она тоже улыбнулась в ответ. И представила, как погружается пальцами в темные кудри, которые вились на его загорелой шее.
Как ни в чем не бывало он продолжал:
— А что вы будете делать, если ваши мечты не сбудутся?
Она убрала ноги под скамью.
— Но они сбудутся. — В ее сознание прокралась крошечная неуверенность. Господь не всегда отвечает на наши молитвы так, как мы ожидаем.
Он не стал искать под столом нового прикосновения.
— Почему вы настолько уверены?
— Иисус сказал: «Просите, и дано будет вам». Я изложила свою просьбу достаточно четко. — Она опять вытянула ноги, придерживая Иннокентия, чтобы тот не соскользнул на пол. — А что попросите у Блаженной Ларины вы?
Он выпрямился, скрестил ноги под лавкой и сделал большой глоток эля.
— Невозможного. Чтобы Уильям жил.
Доминика пристыженно согнула колени. Пока она втайне надеялась еще раз к нему притронуться, он переживал о здоровье графа. Ну и пусть за паломничество ему заплатили. Подобную преданность за деньги не купишь.
— Для Бога нет ничего невозможного. Но разве вы не хотите попросить чего-нибудь и для себя?
Его лицо снова ожесточилось.
— Мне, — с нажимом ответил он, — Блаженная Ларина ничем не поможет.
По лестнице с громким топотом спустился хозяин.
— Сколько у вас женщин? Три? — Его бесцеремонный окрик разбудил Вдову и сестру Марию. — Можете занять комнату по правую руку. Но поспешите, пока там всего одна девица в постели.
Опустив Иннокентия на пол, Доминика помогла сестре встать. Долгие часы в седле добавили к ее застарелым хворям несколько новых.
— Вообще-то с собаками в кровать не положено, — проворчал хозяин. — Все зверье должно оставаться внизу.
Она хотела было заверить его, что у Иннокентия нет блох, но поняла, что уже совсем в этом не уверена, и промолчала.
— С вас крона за всех. — Он подхватил на лету брошенную Гарреном серебряную монету и придирчиво осмотрел ее со всех сторон. — Еще шиллинг сверху за сено для лошади. И если ваша псина чего погрызет или сломает, заплатите за ущерб.
Помрачнев, Гаррен ссыпал в его потную пятерню еще несколько монеток.
— Манеры у этого пса будут получше твоих.
Неужели стол и кров стоят так дорого? Она пересчитала взглядом монеты — одна, две, три — и понадеялась, что граф заплатил своему паломнику достаточно щедро.
Иннокентий умчался вверх по лестнице, обгоняя Вдову и сестру Марию, а Доминика обернулась к хозяину.
— Вы не подскажете, как нам быстрее всего добраться до усыпальницы Блаженной Ларины?
— Обычно ходят в обход болот через Тависток. Это три дня ходу. И от Тавистока еще столько же.
— Шесть дней! — вскричала она. Продержится ли граф так долго? — Нет ли пути покороче?
Хозяин, прищурившись, смерил ее взглядом.
— А куда тебе спешить, девица?
Его маленькие глазки остановились на ее груди, и Доминика порадовалась, что сегодня ночью будет спать вместе с женщинами наверху.
— Она задала тебе вопрос, — сказал Гаррен, оторвавшись от кружки с элем. — Есть дорога короче?
— Да понял я, понял. — Он развязно подмигнул Гаррену. — Есть такая дорога. Напрямки через болота. Сбережет вам день или два. — Одну за другой он побросал монетки в кошель. — Но, говорят, на болотах до сих пор обитают старые боги, а если опустится туман… — Его пробрала дрожь. — Можно оттуда и вовсе не выбраться. — И с этими словами хозяин скрылся за дверью своей каморки.
— Целый день, Гаррен. — Она присела возле него на скамью. Наверное, он слушал невнимательно, иначе не смотрел бы с таким отсутствующим видом на огонь. — Вы слышали? Если пойти через болота, можно выгадать день. А то и два.
— Зачем? — бросил он, не поворачивая головы. — Ну, станете монахиней на день раньше, и что с того?
Брат медленно убивает меня— всплыли в памяти слова графа, и она похолодела.
— Дело не во мне, а в лорде Редингтоне. Этот день может спасти его жизнь.
— Уильям, скорее всего, уже умер. — Он осушил кружку до дна и со стуком поставил ее на стол.