Глаза Ники округлились.
— Один из замков Черного принца? А нас туда пустят?
— Этих замков у него столько, что и не сосчитать. Самого принца там не будет, но управляющий меня вспомнит. — Он повернулся к сестре. — Давайте положим в повозку еще пару одеял.
Сестра кивнула.
— Благодарю вас. Мне очень неловко задерживать остальных. — Она посмотрела ему в глаза, и он увидел в них смерть. Она как солдат на поле боя. Чувствует, что смерть близка. Гаррен перевел взгляд на Нику, которая укладывала одеяла в телегу. Сестра молча покачала головой. И она не хочет, чтобы Ника узнала.
Мысленно он погрозил небесам кулаком. Боже, только не ее. Она и так принадлежит Тебе.
— Я поговорю с остальными, — сказал он. — Уверен, они будут счастливы воспользоваться гостеприимством Принца.
Никто из паломников возражать не стал. Они только покивали головами, бормоча какие-то жалостливые слова и осеняя себя крестным знамением, и каждый радовался, что на месте сестры не оказался он сам.
Последним к завтраку вышел Ричард.
— Я еле стою на ногах. — Он зевнул Гаррену в лицо. Как вышло, что двое братьев выросли такими разными? Уильям — искренний, сердечный, бесстрашный воин. И Ричард. Тощий самовлюбленный хорек, пожираемый изнутри солитером зависти. — Еще одной ночи на земле я не вынесу.
— Тогда тебе понравится моя идея заночевать сегодня в замке Рестормел. Сестре нужен день отдыха.
— Ну, а мне нужна ночь отдыха от ее кашля, который я слушал с вечера до зари. Ты возишься с этой монашкой как с королевой, а мне нельзя даже сесть на свою собственную лошадь!
Гаррен скрестил руки на груди, чтобы не придушить его.
— Вижу, ночью ты лишился не только сна, но и остатков хороших манер.
Тонкие ноздри Ричарда раздулись. Нацепив на лицо благочестивую маску, он прижал к груди растопыренную пятерню.
— Прошу прощения. Все дело в том, что я переживаю за брата. Кстати, его послание все еще у тебя?
Как скоро он выпустил когти.
— Конечно. — Гаррен повел плечами. — Печать осталась цела, как он и просил.
Покатый лоб Ричарда разгладился от облегчения. Надо попробовать внушить ему, что он не знает, о чем там написано.
— Он дал его тебе потому, что я не поехал. — Ричард протянул руку. — Но раз уж теперь я здесь… Я сам прослежу, чтобы оно было доставлено.
Умно. Похоже, Ника была права. Прежде чем расправиться с ними, он хочет подтвердить свои подозрения.
— О, в этом нет необходимости. Я обещал не отдавать его никому, кроме смотрителя усыпальницы.
— О, я не вхожу в число этих «никому». Он сам сказал, чтобы дальше его нес я. — Как все лжецы, он отвел взгляд в сторону, но фальшивая улыбка осталась приклеена к его лицу. — Прямо перед моим отъездом. Когда мы вместе молились.
— Уверен, так оно и было, — отвечал Гаррен, уверенный, что ничего подобного не было, — но увы, я дал ему слово. Он так скрытничал, что даже писца вызвал из Уайтвуда.
Взгляд Ричарда прошелся по лагерю и остановился на его жертве.
— Я видел в замке только одного писца — Доминику.
Гаррен не сводил с него глаз. Привыкший изворачиваться и лгать, Ричард научился легко распознавать чужую ложь.
— Я знаю только то, что мне было сказано. Может, там содержится какое-то секретное покаяние. — Он заставил себя дружески похлопать Ричарда по спине. — Будем надеяться, святая услышит всех — и Уильяма, и меня, и тебя с молитвами о его здоровье.
Губы Ричарда растянулись.
— И Доминику.
Мышцы Гаррена напряглись, как натянутая тетива.
— Доминику?
— Ну да, — с невинным видом ответил тот. — Она же молится о том, чтобы вступить в орден.
Земля под его ногами пошатнулась, будто он снова попал на топкую почву болот. Что еще известно Ричарду? Непроизвольно он вытер руку, которой хлопал Ричарда по спине.
— Такой верой, как у нее, можно двигать горы.
Ричард дернул носом.
— Ей больше подошло бы другое призвание.
Девчонка не создана для пострига, сказала мать Юлиана. И Ричард был с нею согласен. Гаррен закашлялся, боясь выдать охватившую его тревогу.
— Что ты имеешь в виду?
— Происхождение у нее, ясное дело, самое низкое. Кто еще подбросит свое дитя в монастырь, если не какая-нибудь шлюха?
Гаррен сдержал позыв броситься на ее защиту. Нельзя давать Ричарду основания подозревать, что Ника ему дорога. И он равнодушно спросил, изображая праздное любопытство:
— И какое призвание ей подходит?