— Пустите. Сейчас я вам покажу. — Соленый ветер подхватил ее легкий, точно перышко, смех. Бесстрашная, одурманенная верой, она крылом отбросила свободную руку в сторону. — Дух снова здесь. Я его чувствую. Я смогу взлететь.
Его колотила дрожь, но не от ветра. Он сцепил руки в замок за ее спиной, изо всех сил стараясь удержать ее на месте и привести в чувство.
— Нет, Доминика, не сможете. И никто не сможет.
— Ларина смогла!
— Ника, это просто легенда. Люди не умеют летать.
Откуда-то из-за деревьев, как из далекого прошлого, донесся крик Саймона, а может Джекина, но слова не смогли пробиться сквозь ветер. Сейчас в его реальности существовала только она одна — и она ужом извивалась в его объятиях, толкалась ладонями в грудь, неистово стремясь высвободиться.
— О чем вы? Затем мы сюда и пришли. Затем вы и принесли ее перья. — На последнем слове она перестала вырываться и тронула серебряную коробочку, висевшую у него на груди. Потом зажала ее в кулаке и подняла глаза. Они горели тем самым пронзительным синим пламенем, который пугал настоятельницу. — Дайте мне перья. Тогда я точно смогу взлететь.
Он вывернул из ее пальцев коробочку и развернул ее, блокируя своим телом проход к обрыву.
— Они не настоящие. — Как он ни старался, говорить спокойно и мягко не получалось. Чтобы перебить ветер, приходилось кричать.
Он потряс серебряной коробочкой у нее перед носом, пытаясь ее образумить, и она в замешательстве склонила голову набок, будто он обратился к ней на плохой латыни.
— Что вы хотите этим сказать? — Когда оцепенение прошло, все ее существо начала сотрясать дрожь, как если бы у нее и впрямь выросли и забились позади крылья. — Конечно же настоящие. Я сама их видела.
В ушах зашумело от гнева. Он возненавидел всех и вся — ее идиотскую веру, лживую Церковь, Ричарда, мать Юлиану, все, что привело их на край обрыва. И себя в том числе.
— Ника, это просто перья. — Неугомонный ветер подхватил его слова и швырнул ей в лицо. Он спас ее. Он будет оберегать ее любой ценой. И плевать, что придется ради этого сделать. — Обычные перья. То, что вы видите, то они и есть. И ничего больше.
Он отпустил ее, но ненадолго, только затем, чтобы раскрыть покореженные створки реликвария.
Гусиные перья взметнулись на ветру в небо. Вскрикнув, она вскочила и подпрыгнула за ними, но смогла ухватить только воздух.
Перья понесло к морю.
Он сжал ее запястье, но уверенность в святости никчемного пуха многократно увеличила ее силы, и она поволокла его за собой к обрыву. А перья закружились в воздушном вихре, заплясали рядом с чайками и наконец исчезли в вышине.
Когда она оглянулась, он увидел, что страстная, ожесточенная вера в ее глазах борется с сомнением.
— Как вы могли выбросить перья Ларины?
В его ушах ревел неугомонный ветер и крики чаек.
— Вы так и не поняли? — Он сгреб ее холодные пальцы. — Это обычный гусиный пух. Он валялся на земле, а я его подобрал.
— Нет. Неправда. — Она отпрянула и, отбиваясь от его слов, замахала руками. — Вы же сказали, что они из крыла Ларины.
Она сама сделала этот вывод, а он не стал возражать. Но сейчас это не имело значения.
— Я солгал.
Вздрогнув, она окаменела.
— Спаситель солгал?
— Я никогда не называл себя Спасителем. Это слово придумали вы.
— О чем еще вы солгали?
О многом. Знать бы, с чего начать…
— Ника…
Стиснув кулаки, она вытянула руки по швам.
— Вы сказали, что я вам небезразлична. Это тоже ложь?
— Нет. — Она должна это знать. — Зачем иначе я не дал вам разбиться насмерть?
— Лучше бы вы дали мне прыгнуть. Даже если бы я не взлетела, то по крайней мере умерла бы счастливой. Но нет. Вам снова понадобилось разыграть из себя Спасителя. — Она горько рассмеялась, и эта горечь была ему хорошо знакома. — Вам мало того, что у вас самого нет веры? Надо и мою уничтожить?
— Господь не всегда отвечает на наши молитвы так, как нам того хочется. — Банальные слова горчили на языке.
— И это говорит человек, который вообще не верит. — Побежденная, она тяжело осела на землю. Ее вера — сильная, живучая, гибкая — стала твердой и хрупкой, и он понял, что разобьет ее вдребезги, если дотронется до нее.
Спаси ее, Боже, и я отдам ее Тебе.
Да, Бог ответил на его молитву, но совсем не так, как он ожидал.