Словом, писать контрольную я не пошла. И биологию в четверг тоже не посетила. И даже со спокойной совестью прожила целую пятницу. А когда в субботу утром вышла из дома, чтобы добить последний учебный день на этой неделе, не чаяла ничего плохо. Однако во дворе меня ждал уже очень хорошо знакомый джип.
Как бы описать то, что я испытала в ту минуту?.. Смесь страха, какой-то непонятной обиды на весь мир, безысходности и грусти. Да, стало вдруг так печально, что плакать захотелось. В общем-то, снаружи это выразилось в чрезвычайно бледности, мгновенном оледенении рук и онемении ног. Встав около подъезда, как вкопанная, я щурилась, пытаясь разглядеть хоть что-то за тонированными стёклами. Безуспешно. Итак, у меня было два выхода: вернуться домой или попытаться пройти мимо, как ни в чем не бывало. Но успела бы я добежать до выхода из этого кольца девятиэтажек до того, как он решит выйти из машины? Я нерешительно замялась на месте.
Почему-то в этот момент в памяти всплыл фрагмент моей жизни пятилетней давности, который отчаянно хотелось забыть. Стояло лето. Нам с Нелей было по 12 лет, она только-только вернулась из лагеря, и мы отправились гулять. Забрели в какой-то район на окраине, зеленый и цветущий, бегали по аллее, дурачились, фотографировались. Когда мы остановились, чтобы перевести дух и рассмотреть получившиеся фотографии, отошли ближе к дороге, вдруг, будто бы случайно, бросили взгляд на припаркованную рядом машину, ранее не замеченную нами. И мимолетного взгляда хватило, чтобы понять, в чем дело.
Окно было открыто, за рулем сидел мужчина и вдохновенно передёргивал, глядя на нас. В тот момент мы с Нелей даже не успели ничего сказать друг другу — просто кинулись прочь, и бежали без остановки, пока не выдохлись. А потом ещё долго в страхе и смущении озирались по сторонам, поспешно двигаясь к дому. Но в принципе, всё обошлось — он не погнался за нами и вообще мы больше никогда не встречались ни с чем подобным.
Не знаю, почему этот грозный вид припаркованной на обочине машины вернул меня в тот день — директор же явно отличался от того несчастного и не занимался подобными глупостями, а сейчас просто поджидал, чтобы поговорить. Поговорить… О чём мне с ним теперь говорить? Держу пари, он будет спрашивать «в чём дело?», «что произошло?», а потом просить успокоиться и вести себя здраво. Хм. «Здраво» — неподходящее слово для описания его понятий о норме.
Между тем, я продолжала стоять на месте, не в силах на что-либо решиться. Нет, по сути, кто во всём виноват? Из-за кого я теперь чувствую себя, как выброшенная на сушу рыба? Исключительно из-за себя. Это звучит одновременно банально и фатально: сама виновата. Разве тебя не учили, не садиться в машину к взрослым дяденькам, кто бы они ни были? Теперь расплачивайся, акселератка недоделанная.
В итоге, не найдя иного выхода, я медленно двинулась прочь от подъезда. Боковым зрением я заметила, что машина также тихо тронулась с места. Когда, уже миновав коробку двора, я вышла в переулок, со мной поравнялся джип, стекло опустилось, и я услышала хорошо знакомый насмешливый голос:
— Ещё долго собираешься от меня бегать?
Не подобрав внятного ответа на вопрос, я решила промолчать. Да: молчать, продолжать идти, не поворачивать головы. До школы рукой подать, вряд ли он решится выйти из машины.
— Ладно, — он шумно вздохнул. — Не понимаю, чего ты боишься и почему так себя ведешь, но нам действительно нужно поговорить, — серьёзно произнес он. — Просто поговорить, — он немного помолчал, ожидая ответа, но не получив его, продолжил: — В общем, до понедельника, будь добра, приди в себя и…
Не успел он закончить фразу, как вдруг я увидела в отдалении Мишу, подходящего к школьной ограде. Наверное, никогда в жизни я не была так ему рада. Окликнув соседа по парте, я со всех ног побежала к нему, оставив позади джип с ещё открытым окном. Миша был удивлен моим воодушевлением, а я так и вцепилась в его руку, шепнув: «не оборачивайся». Только когда мы вошли в школу, он потребовал объяснений.
— Он? — спросил Миша.
— Да, — выдохнула я.
Больше мы не заговаривали об этом. На всех уроках Миша сидел молча, понуро глядя в окно. Я смотрела на него с сожалением: почему идиотские поступки совершаю я, а расстраивается он? Вспомнились те времена, когда мы встречались после школы, делили радость и печаль в наших объятиях. И он был в меня влюблён, а я об этом не подозревала… Узнай я тогда о его чувствах, как бы повернулась наша жизнь? Мы бы начали встречаться по-настоящему, у меня была бы поддержка и опора, благодаря которой удалось бы пережить и размолвку с родителями, и смерть сестры, а история с директором так бы и не началась… Иногда больно думать о том, как могла бы сложиться твоя жизнь «если». Все события, рисуемые воображением, никогда не происходившие, неисполнимые, неизменно предстают огромной и невосполнимой утратой. Так глупо.