В понедельник, на большой перемене, собравшись с силами, пусть с холодеющими руками, дрожащими коленками и без заготовленной речи, но всё же я самолично пришла к кабинету директора. Я вежливо постучала перед тем, как открыть дверь. Однако едва успев заглянуть внутрь, обнаружила, что директор уже принимал кого-то. Не скажу точно, кто это был, но вроде бы, так всегда выглядел наш завхоз… Я мгновенно закрыла дверь и отошла от неё. Гора с плеч — я не вовремя! Уже размечтавшись оттянуть этот роковой момент, я зашагала прочь, как вдруг услышала, что дверь позади меня открывается, а директор своим дежурным тоном обращается к завхозу, выпроваживая его:
— Виктор Сергеевич, конечно, мы обсудим это, только позже. Поймите меня: работа с проблемными учениками — моя главная задача, в первую очередь, как педагога!
Застыв на месте, я медленно обернулась. Завхоз был явно недоволен таким поворотом событий — он неприязненно глядел на меня из-под кустистых бровей. Директор же обратился ко мне вполне будничным тоном:
— Низовцева, заходи.
Выругавшись про себя, я зашла в кабинет. Когда дверь за мной захлопнулась, вся моя и без того хрупкая бравада куда-то подевалась. Не успел директор ещё произнести и слова, как я отскочила в другой конец кабинета. Он усмехнулся. А я ни с того, ни с сего затараторила:
— Вы случайно не помните, как пару лет назад, мой класс выступал на концерте, посвященном Женскому дню? — я совсем не собиралась об этом спрашивать. Не знаю, почему это вдруг пришло мне на ум.
Он недоуменно воззрился на меня, то ли не поняв вопроса, то ли посчитав, что я уже совсем чокнулась. Думаю, все эти концерты за долгие годы его работы давно слились в один бесконечный парад бесталанных уродов, поэтому зря я спросила.
— А, это когда ты танцевала? — неожиданно спросил он. — На тебе ещё была такая фиолетовая юбка, которая развевалась, когда ты кружилась. Помню. А что?
— Ничего, — я как-то обиженно уставилась в пол, залившись краской. И почему только ему запомнилась такая чепуха?
— Ладно, давай к делу, — он медленно прошествовал к окну и жестом пригласил меня сесть. Неуверенно помявшись, я села. — Ты огорчаешь меня в последнее время, Полина, — он пристально посмотрел на меня. — Уроки не посещаешь, на звонки не отвечаешь, в гости не заходишь… — насмешливо зачитывал он этот абсурдный список. — Что делать будем?
— Ничего, — снова повторила я, будто не знала других слов. — На уроки, конечно, я ходить буду, но всё остальное… Нет, — я выговорила это всё на одном дыхании, не успев даже разобрать своих собственных слов.
— Нет? — лицо его выражало непонимание, граничащее с разочарованием. — Это очень печалит меня, Полина, — вкрадчиво произнес он. — Если дело в твоей сестре — оставь это. Ты — совсем другое дело.
Он смотрел на меня в упор. Я боялась поднять глаза и не до конца осознавала смысл его слов. Продолжив молчать, я приготовилась слушать дальше.
— Послушай, — продолжал он. — Не хочу вдаваться в какие-либо подробности, но мне бы очень хотелось видеть тебя чаще. Во внеурочное время, конечно. Это… Так сказать… Доставило бы мне удовольствие. Как ты смотришь на то, чтобы забыть прошлое и притвориться, что сегодня такой же день, как тот, когда ты сама пришла ко мне, — он сделал ударение на слове «сама».
— Нет, — односложно ответила я, не поднимая глаз.
— Почему?
— Не хочу.
— Может, тебе стоит получше подумать, Полина? — голос его сделался мягким, снисходительным, уговаривающим. — Я бы мог сделать для всё, чего бы ты только захотела, — как бы невзначай говорил он, подходя ближе ко мне. — Ты бы разве не хотела хороший аттестат? Или, скажем, учиться в престижном вузе? Мне было бы несложно оплатить твоё обучение. А, может, ты хочешь сдать на права? Ездить на новенькой машине? Какая марка тебе нравится? Ну же, не молчи! — он подошел совсем близко ко мне и дотронулся до моих волос. Я вздрогнула и резко отстранилась.
— Нет, мне ничего не нужно, — сглотнув, произнесла я.
— А ты очень жестока, Полина… — со вздохом произнес он. — Ты ставишь меня в тупик, понимаешь?
— Нет. Не понимаю, — я решила прикинуться дубом.
— Ты, как бы это сказать, стала важна мне, — он вновь наклонился ко мне и произнес это почти шепотом. — И мне не хотелось бы терять тебя.
Я вжалась в стул. Он нависал надо мной, я чувствовала его дыхание на своей щеке. Мне стало ужасно жарко, захотелось глубоко вздохнуть и откашляться. Не успела я ещё переварить сказанное им, как вдруг он схватил меня за подбородок, развернул к себе так, что мы оказались лицом к лицу. Я невольно зажмурилась.