— Какая ты всё-таки странная, Полина! — с придыханием шептал он. — Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? Почему постоянно куда-то ускользаешь? Почему не можешь примириться с неизбежным?
Неизбежным? Он только что сказал именно это слово, мне не послышалась?
— Просто уясни, если ты ещё не догадалась, что я всегда получаю желаемое, — он резко притянул меня к себе и впился в мои губы настойчивым, грубым поцелуем. Как это было не похоже на тёплые и мягкие губы Миши!
Я начала брыкаться, тщетно пытаясь вырваться, но он отпустил лишь тогда, когда сам захотел. Я пулей вылетела из кабинета. Не оглядываясь, добежала до раздевалки, схватила вещи, наспех накинула пальто, благо ещё, что зимой мы не переобуваемся, и выбежала наружу. По раскрасневшимся щекам безостановочно текли слёзы, застилая глаза, распухшие губы горели. Я бежала домой по свежевыпавшему снегу, он звонко хрустел под ногами, но в ушах стучала кровь, и я ничего слышала. День был такой морозный, ясный, но я не видела ничего вокруг себя: всё пронеслось в стремительном круговороте. Только ввалившись в квартиру, я, наконец, перевела дыхание. Бросив вещи, я буквально упала на диван и проплакала ещё часа два, пока слёзы не закончились.
Почему я плакала? Потому что ощущала себя в клетке, которую сама же и захлопнула.
Вечером, вернувшись с работы, мама обнаружила этот бардак в прихожей и меня, валявшуюся в полусне на диване.
— Господи, Полина! Что с тобой? Что случилось? — она не на шутку испугалась.
Услышав её голос, я вскочила, сон, как рукой сняло. Она с ужасом воззрилась на меня, ведь вид был ещё тот: волосы на голове спутались, прилипли к ещё мокрым щекам, на бледном лице жуткой краснотой выделялись заплаканные глаза. В изнеможении сил я смотрела на неё, и меня хватило лишь на одну фразу:
— Я больше не пойду в школу.
Вязь событий
— В чём дело? — спросила мама, усевшись рядом со мной на диван.
— Мама, послушай, это очень серьёзно, — тараторила я, глядя в пустоту. — Пожалуйста, прояви понимание: я хочу перевестись в другую школу.
— Полина, объясни нормально, что не так! — она обеспокоенно рассматривала моё лицо. Я старалась не смотреть ей в глаза. — Почему ты плакала? Тебя кто-то обидел?
Эх, мама, что тебе сказать? Что один мужчина, с которым я «имела неосторожность» связаться, предложил мне оплату обучения, машину и вообще всё, что я пожелаю, а потом поцеловал меня? Сказать, что поэтому я обливаюсь слезами и хочу перейти в другую школу? От правды ещё никогда не сквозило такой ненормальностью.
— Нет, меня никто не обижал, — пролепетала я. Что ж, это заявление вполне искренно. — Просто я не могу больше там находиться из-за… из-за одного происшествия. Пожалуйста, можно я перейду в другую школу?
— Полина, это какая-то глупость… — мама развела руками. — Выпускной класс, учиться осталось всего несколько месяцев. Признайся, это из-за Миши, да? Из-за вашего расставания?
— Да! — горячо воскликнула я. В самом деле — это самое логичное объяснение. Как удачно подвернулась эта ложь с Мишей.
— Ну, не стоит так переживать. Это не конец света. Поговори с ним, а если не поможет, то с Галиной Антоновной. Попроси её рассадить вас, раз уж так вышло. Только не вступай в открытый конфликт — нам меньше всего нужно, чтобы это дошло до Мишиной мамы, — а маму, как всегда, волнует только одно.
— Нет, это не поможет… — я разочарованно отвернулась. — Я просто хочу уйти в другую школу.
— Полина, в конце концов, — голос её сделался привычно суровым. — Это несерьёзно! Прекрати мне эти концерты!
— Мама, ну пойми, я не могу вернуться туда! Просто не могу! Если ты не позволишь мне перевестись, я просто перестану ходить в школу! — не выдержав, воскликнула я, вскочив на ноги.
Мама смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она не понимала всей серьёзности ситуации. Не хотела понять. Да и как ей сделать это, если я не могу ничего объяснить толком? Она же мне банально не поверила бы, расскажи я правду. А сейчас она просто разочарована во мне. Думает, наверно, что я капризничаю, придираюсь, создаю проблему на пустом месте. «Трудный возраст» и «подростковый максимализм» пришли поздненько.
Наконец, её блуждающий взгляд сделался сосредоточенным. Она сжала губы, поднялась с дивана и оправила одежду. Посмотрела на меня ещё раз, немного прищурившись. И изрекла то, что я уже давно была готова услышать:
— Ты такая же, как твоя сестра. В точности. Просто тошно.
После этого она вышла из комнаты, всем своим видом демонстрируя презрение и нежелание отныне со мной общаться. Мне ничего не оставалось, кроме как отправиться в свою комнату и подумать, что делать дальше. Когда на глаза мне попался телефон, я без раздумий схватила его и набрала номер Нели. Как только она взяла трубку, я, забив на правила приличия, сходу выпалила: