— Но мы должны написать заявление, — подавленно произнесла мама. — Его нужно посадить, — она решительно свела брови и отвернулась, продолжая поглаживать меня по руке.
— А мы можем не писать это заявление? — я вовсе не выглядела подавленной, в отличие от неё.
— С какой стати? Да и школа всё равно скоро передаст сведения в органы, — она удивленно оглядела меня.
— И что будет? — я затаила дыхание.
— Скорее всего, этого урода просто отстранят от преподавания… Но, погоди, почему тебя это волнует? Мы должны написать заявление! — спохватилась мама.
Я кивнула, но про себя абсолютно точно решила не писать никакого заявления.
В последующие дни я была прямо-таки обласкана вниманием общественности. Слух, конечно, просочился за пределы моей школы, и к нам даже приходили журналисты из местной газеты, чтобы написать об этом вопиющем случае, но я отказалась что-либо комментировать. Неля просто билась в конвульсиях от того, что я не подала заявление в полицию. Родители, как в случае с моей сестрой, решили, как можно скорей предать этот случай забвению. Весь преподавательский коллектив улюлюкал надо мной, завышая оценки.
«Бедная девочка» — доносилось изо всех школьных углов. Одноклассники вдруг решили каждый день интересоваться, как у меня дела, а Миша Кавелин стал просто местным героем. Дело в том, что именно он поднял кипиш в классе, когда Галина Антоновна увела меня в тот день. Из-за его буйств, ей и пришлось вернуться в кабинет директора уже с новым «отличившимся учеником». Но я подозреваю, что она и так имела немало догадок насчёт известного дела.
Почему дверь в кабинет оказалась не заперта? У меня два варианта: либо директор и помыслить не мог, что кто-то осмелиться войти без стука, либо — он просто не планировал устраивать это бесчинство, потому и не позаботился о двери. Уж не знаю, как было на самом деле.
С того дня я больше ни разу его не видела. Все оставшиеся месяцы, каждое утро, в школу меня отводила мама, а домой провожал Миша. Роль телохранителя ему доверила лично Галина Антоновна. Мы с Мишей также возобновили наши встречи после школы. Мне кажется, что я его тоже полюбила. Я произнесла это вслух, чтобы устранить любые недопонимания, и мы стали «официальной» парой. А ещё я продемонстрировала это на деле – мы стали близки как никогда. В физическом, и уж точно в духовном плане.
Во время перемен за мной следили в оба: что школьная администрация, что Миша. По-моему, он был более всех счастлив, что эта история, наконец, закончилась. И. О. директора стала наша завуч по учебной работе, а уж к осени обещали найти кого-то другого на это место. Вскоре мне стало известно, что сам директор действительно теперь отстранен от работы с несовершеннолетними, поставлен на учет и вообще уехал из города. Но даже несмотря на это, я всегда находилась под бдительным контролем.
Последние три месяца, после того, как я «пришла в себя», я налегла на учебу. Всё же мне предстояло сдавать ЕГЭ. Я твёрдо решила поступать на психолога — даже замена учителя по биологии не была мне помехой. И родителям пришлось окончательно смириться с моим выбором.
Ко дню выпускного, когда наш класс благополучно расправился со всеми экзаменами, все уже успели подзабыть о случившемся в феврале с «несчастной Низовцевой». А когда я перестала числиться в списке учащихся нашей школы, это происшествие вообще кануло в лету.
Белая лань
Слишком давно я перестала вздрагивать при виде чёрного джипа, оглядываться на уверенные шаги позади себя, терять дар речи при произнесении моей фамилии низким приглушенным голосом. За несколько месяцев чрезмерной опеки и уверенности, граничащей с беспечностью, я потеряла бдительность. И в этом был мой главный просчёт. Казалось, что всё позади. Казалось, мне больше нечего бояться. Казалось, я никогда не увижу его снова.
Мне сказали, что он уехал из города. Первое время я часто думала о нём чуть ли не с сожалением, будто бы даже винила себя в случившемся. Размышляла, что он теперь делает, где он, нашел ли себе новую… Жертву? Любовь? Инструмент для удовлетворения изощренных желаний? Вспоминает ли обо мне с иным чувством, кроме ненависти?.. Оказалось, что он и не забывал меня.
И вот в начале июля этот ужас опять ворвался в мою жизнь. Круг замкнулся. Он сказал, что везёт меня домой. В новый дом.
— Может отпустите меня, а? — я всё ещё обращалась к нему на «Вы» — вот она, печать авторитета. — Ну для чего всё это? — клянчила я, как ребенок конфету. — Я — не моя сестра. И вообще это всё… Это как в каком-то глупом фильме.
— Жизнь глупее любого фильма, — он тонко улыбнулся. — И да: ты — не твоя сестра. Вы с ней похожи не больше, чем я с Кавелиным. Кстати, как он там поживает? Вы, наконец, переспали?