Он обернулся ко мне со своей вечной похотливой полуулыбкой и молча начал… Расстёгивать ремень.
— Что вы собираетесь… — «делать» хотела спросить я, как в любом предсказуемом шаблонном фильме, но прикусила язык. Глупо.
— Разве не понятно? — он насмешливо приподнял бровь.
Да что уж там. Всё яснее некуда. Но как-то противодействовать этому нужно, несмотря на то, что я связана.
— Я буду кричать и кусаться! — пригрозила я. Хотя это так себе угроза, если честно…
— Замечательно! Всё, как я люблю. Валяй, — он начал перебираться на заднее сидение.
— Аа, тогда я буду нежна и податлива… — я решила прощупать почву в другом направлении. Есть небольшой, но всё же шанс, что его стошнит от этих сантиментов и он выкинет меня из машины.
— Что-то новое… Это будет интересно, — он придвигался всё ближе, сверля меня взглядом. Взглядом… Каким? Тёмным — это всё, что я могу сказать.
— Тогда буду лежать, как бревно! — я использовала последнюю попытку. Варианты закончились. Я попыталась отодвинуться, но места уже не было. Вжавшись в спинку сидения, я ожидала его ответа. Казалось, он размышлял.
— Идеально, — он оскалился. — Ты такая разносторонняя и все у тебя получается восхитительно. Ком золота в моих руках, — в этот момент я и впрямь оказалась в его руках, он с легкостью подхватил меня и прижал к себе.
Я лишь обреченно вздохнула и отвела глаза. Как я могу сбежать? Это невозможно. Какую бы тактику я ни предприняла — ему всё нравится. Наверное, он и правда скучал по мне. Ну… По крайней мере, по моему телу.
Он отвел мои руки за спину — было немного больно, но я не подала виду. Он поцеловал меня. Долго целовал меня. Он… Теперь не директор, да и я больше не ученица. Как называть его? Пусть будет просто он. Так вот этот безымянный «он» целовал меня головокружительно долго. Чувство было такое, что из меня просто душу вытянули.
Всё это время я старательно зажмуривалась. Что возникало перед моим внутренним взором во тьме? Я даже не могла представить Мишу на его месте — это было бы слишком оскорбительно. Скорее я старалась отрешиться от происходящего совсем. Мне хотелось вспомнить что-то приятное из моего прошлого, но в голову лез только образ моей зло смеющейся сестры.
За месяцы, пока мы с ним не встречались, я узнала о своей сестре кое-что новое. Есть ли смысл ему это сообщать? Думаю, да. Только сейчас не подходящее время.
Когда он, наконец-то, оторвался от моих губ и чуть отстранился. Глаз я всё ещё не открывала. Не хотела смотреть на него. Не могла.
На мне была надета белая футболка, а поверх неё короткий сарафан в жёлтый цветочек. Он не стал раздевать меня — только задрал подол. Я почувствовала его руки на своих бёдрах. И почему они такие холодные, когда в машине неимоверно жарко? Затем пришла очередь распрощаться с нижним бельём. Я сжала колени, как могла, чтобы помешать ему, но одно лёгкое прикосновение его длинных холодных пальцев заставило меня вздрогнуть и расслабить ноги.
Всё также не разжимая век, я слышала звук расстёгиваемой ширинки… Я поморщилась, уткнулась в своё плечо и тихонько захныкала. За этим последовала его громкая, чтобы я слышала, усмешка, а потом его холодные ладони вновь легли на мою талию и придвинули меня к нему.
Есть такое понятие, как «комфортная еда». Ну, знаете, если оказываетесь в непонятной ситуации, в незнакомом месте, нужно просто заказать любимое блюдо и всё снова станет хорошо. Вроде, это работает ещё со звуками и запахами, а ещё, может, и с ощущениями.
Скрип кожаной обивки и его учащенное дыхание, тяжесть его тела, запах его одеколона на моих волосах, его холодные руки — это всё уже знакомое, странным образом успокоило меня. Я даже открыла глаза. Не зря — это был редкий момент, когда можно застать его довольным. Без маски циничного скептика. И ещё — вот чудно — оказалось, что глаза в этот момент были зарыты именно у него. Я подавила в себе усмешку. Представлял ли он на моём месте кого-то другого?..
Мерно раскачиваясь в такт ему, разглядывая его лицо, я думала только об одном: что с ним не так?
— Спасибо, — я укоризненно покачала головой, когда он, наконец, развязал мне руки. Потёрла запястья — они сильно болели.
Он сидел рядом со мной, глядя на следы от веревки, а затем произнёс: