И если Творец и впрямь — милосерден, он направит грешную душу Витольда туда, куда заслужено. Хоть в Светлый Ирий, хоть в Ледяную Бездну, хоть еще куда. Но только не в пасть к древней змее из совсем другой религии. Напрочь проигравшей эту битву еще в замшелую древность. Иначе сейчас ее жрецы не прятались бы по темным, склизким катакомбам и сырым подвалам.
Вот только такой же кляп уже суют больному королю, а он может задохнуться. Уроды! Уроды и скоты!
А молиться можно и не вслух. Даже в Священных Свитках сказано, что истинная вера — в душе и сердце. Шептать спасительную молитву можно и про себя.
«Верую в Творца милосердного и всепрощающего. Творец, в руки твои вручаю душу свою…»
Древнее пение сбивается, срывается. Пускает позорного петуха…
Что, беситесь, змеевидные, скользкие твари с рыбьими глазенками? Мешает, да?
Черный рукав взвивается над головой Вита. С чем-то плохо различимым в сжатом кулаке. Сейчас оглушат…
И жесткий удар ничем не смягчить. И не увернуться…
…И тело в бесформенном черном мешке падает рядом. А следом — прочие. Их тоже сняли — быстро и ловко. Преобладающим числом.
И уже чьи-то сильные руки отвязывают Вита от ржавого ледяного камня. Железные, медвежьи лапы. Такие до боли знакомые. До боли в суставах.
Кристиан и Никола Керли! Стиснули оба сразу. Нет, бедных ребер у Витольда точно больше не будет.
Сколько раз боролись вместе. Вит ни разу не победил… Ни одного из них.
А женская рука выдернула мерзкий кляп. Графиня Венло!
И брезгливо отбрасывает? Нет, с тряпкой точно не всё ладно.
А прочие свои — сколько их? — уже развязывают шевелящуюся «кучу». Грегори, ты — молодец! Неужели нашел всех⁈
В три пары рук уже распутывают и старого короля. Усаживают, бережно поят из фляги.
— Потом расскажешь, где потерял Алексу, — вздергивает Вита на ноги крепыш Кристиан. — А пока, — витое серебро и надоевшая чернь узкой фляжки — прямо к пересохшим губам, — вот, глотни-ка.
А могучий Никола поддержал за подмышки. Не дал рухнуть. А то ноги Витольда тоже сейчас подвели.
Глотнуть он и впрямь успел. И именно тогда первый толчок сотряс змеиный дворец.
4
Земля и шаткий пол прекратили трястись, едва последний беглец миновал крутую лестницу. Ведущую в основные коридоры. Змеиное подземелье осталось позади.
Но над головами по-прежнему — тяжелая крыша и три этажа дворца. Под ногами змеятся (опять!) трещины на фигурной мозаике.
Где кровавый король — неизвестно, а до ближайшего выхода надо еще добежать.
Холодно. Грегори поморщился. Арабелла дрожит, будто они не в осеннем Мэнде, а в северном Словеоне посреди лютой зимы. Или в северном Ормхейме.
Змеи с ним, с гнилым королем опостылевшего Мэнда — отсюда надо выбираться. И выводить живых людей.
— Уходите, — принял решение Грегори. — Прямо сейчас. Прочь. Ломайте двери в залы. Выбирайтесь через окна. Найдите, где нет решеток.
Он лично видел такие, когда в первый раз пытался сюда залезть. Вот только сообразить бы теперь, где именно их заметил.
А парадный и черный вход наверняка перекрыты гораздо сильнее. А всё подземелье сотрясает дохлая Змея. Выползает на привычную охоту.
— Там всегда вооруженная стража, — хмуро бросил кто-то из спасенных мэндцев. Молодой, крепкий. Кузнец или бывший солдат? — С острыми мечами, копьями и заряженными пистолетами. Она всегда там. Вокруг всего дворца. Иначе бы отсюда всё время кто-то бегал.
— Стража — смертна. Это уже все заметили, разве нет? Убивайте солдат и жрецов, бейтесь за каждый шаг, зовите на помощь Детей Ночи. Чем ближе к ним подберетесь, тем легче им будет вам помочь.
— А ты? — перебил его Витольд.
— А я попытаюсь найти Виктора. Нельзя оставить его здесь.
Вздрогнула Арабелла.
— Только не ты, — остановил его Вит. — Без тебя они не выберутся. За Виктором вернусь я.
— Прекратите! — рявкнула вдруг… почтенная баронесса Керли. Не хуже сыновей. И даже мужа. — Никто больше не станет разделяться. Хватит уже. Все идем в одну сторону. И либо найдем Виктора, либо нет. Нас для этого достаточно. Хватит уже — одного такого героя-одиночку мы только что отвязали от алтаря.
— Вы правы, — признал Грегори.
И опять неверно выбрал направление пути. И выяснилось это уже за поворотом.
Когда беглецы выскочили из тьмы в яркий — яростный! — свет. В огненную ночь.
Потому что опасные толчки и впрямь замерли. На время.
Потому что свое черное дело уже свершили. Снесли часть крыши и верхних этажей. Начисто. Будто там всё давно прогнило.