— Здравствуй, Ирия, — нынешний голос слишком хорошо маскирует тепло.
Она задернула плотный полог перед носом разочарованного Конрада:
— Не враз узнали, маршал?
— Меня тоже узнают не сразу, — кривовато усмехнулся Тенмар. — В отличие от тебя, не всем годы идут на пользу. Некоторых старят.
Не каждый выглядит чуть ли не собственным отцом. Только без его неугасаемого блеска.
— Когда вы спасли меня, были еще подполковником. Другой разницы я почти не заметила.
Да, возможно, в разоренном Лиаре Анри смотрелся не лучше. Далеко не девичьей мечтой. Такому только на пороге костлявой смерти поцелуй предложишь.
Нынешний маршал махнул Ирии рукой на походный стул:
— Я и сейчас должен быть в том же звании. Все прочие — самовольно присвоены.
Когда Роджер успел выскользнуть прочь? А когда он успел настолько измениться?
И всё еще хромает. Это когда-нибудь пройдет? Раньше седины нынешнего герцога Тенмара?
— Вина? — он протянул Ирии фляжку. С темным орнаментом мрачного Мэнда. Подарок тех.
За другие дары Мэнда уже некому даже мстить.
Ирия отхлебнула легко. Залпом. Не морщась. И не снимая дорожной перчатки. И показалось или нет, что узорная вязь проявилась ярче? Как когда флягу впервые взял в руки он сам.
Пришло бы Тенмару такое в голову прежде — в отношении юной дочери Эдварда? Угостить ее крепким, неразбавленным вином? Сколько Ирии сейчас — она ведь даже младше Элгэ Илладэн?
— Я соврала твоим людям. Горожане о наших планах даже ничего не знают… пока. Эрик Ормхеймский пал от моей руки. Сейчас это — тоже пока — удается скрыть. Бертольд Ревинтер готов сдать тебе город и присягнуть твоему королю.
Тенмар и сам готов ему присягнуть с трудом.
— Если ты дашь слово пощадить людей. Удержать свою армию.
— Даю. И тебе, и Роджеру. И даже Бертольду Ревинтеру. От имени своего и короля.
И пусть только звук поперек брякнет.
— Тогда режь руку, Тенмар. Прости, но мне нужно твое слово. Даже твое. Ненарушаемая кровная клятва. Клянись кровью и душой. Боги это услышат. Древние. Думаю, о них ты уже знаешь достаточно. Роджер рассказывал.
И уже не получилось удивиться, что прежний враг для нее теперь — «Роджер»? Для самого Анри ведь тоже.
Хуже, что прежняя лиарская девочка больше не верит на слово никому. И прежнему другу Анри — меньше, чем сыну Бертольда Ревинтера. Что же с ней сделали?
На сей раз дорожная перчатка летит прочь. За ненадобностью. И тонкие руки Ирии — куда холоднее его собственных. И ярче вспыхнула рунная вязь. Ало-золотым пламенем Тенмара.
Простая чаша, разделенная на двоих. Как в седой древности. И худенькие плечи Ирии дрожат вовсе не от страха. Будто ей всегда холодно.
А вот и сам «твой» король. Одет с иголочки. И легок на помине. Тоже не спал?
— Анри, мне сказали, у тебя дама. — Оценивающий взгляд на Ирию. Взгляд привычного знатока. — И на редкость прекрасная.
Прекрасная дама одарила его легким взглядом из-под длинных ресниц. В меру таинственным. Раньше она так не умела.
— Да, Ваше Величество, — кивнул Анри. — А еще столь же благородная и отважная. И с ее помощью нам почти готовы сдать Лютену.
— Почти?
— Да, в обмен на королевское слово.
[1] Мельница.
[2] Мельница.
[3] Мельница.
Глава 7
Воцарение Зимы — начало Месяца Сердца Зимы.
Западное Море. — Эвитан, Лютена.
1
— Вит, выпей хоть глоток. — Этьен — хороший парень. И совсем юный. Ненамного старше Беллы. И рад, что сам может перехватить лишний глоток — тайком от матери и старшего брата.
Только пить неохота вовсе. Ни со своими, ни на шаткой палубе. Впрочем, бессмертные матросы гуляют в сухом трюме. И довольно тихо. Для никогда не покидающих корабль матросов. Устали за долгую жизнь? После-жизнь.
Столько до конца не умерших, как за последние дни, Витольд точно прежде не видел. Но единственная мерзость из них — Дохлая Змея.
— Спасибо. Вернусь — выпью. Пойду, подышу.
А то что-то опять не видно Арабеллы. А заботливую баронессу дергать не хочется. И без того вымоталась. Как и все они. Пусть передохнет и отвлечется хоть сейчас.
Хоть настоящая работа здесь только у вконец измученной Беллы. И слишком изнурительная — для ее хрупких сил. И неутихающего горя.
— Перепил? — натужно усмехнулся Этьен. А то не видел, что к вину Витольд не прикасался? Даже к разбавленному. — Ну иди, глотни ночного воздуха.