В средние века, к примеру, эта девушка была бы Прекрасной Дамой; а практически всякая дама, чье техническое описание попадало под статус Прекрасной, пребывала тогда в беде и, мягко выражаясь, могла пренебречь формальностями в награду за услуги, оказанные рыцарем. Но двадцатый век — прозаический век, девушки — не более чем девушки, и бед у них не бывает. Подойди он сейчас к прекрасной даме и начни заверять ее, что помощь и утешение — к ее услугам, она незамедлительно кликнет здоровенного полисмена с той стороны улицы и романтическая история начнется и закончится за тридцать секунд, а если полицейский скор на руку — то и быстрее.
Так что лучше отбросить мечтания и обратиться к простым потребностям жизни, то есть к покупке вечерних газет у неряшливого индивида, который уже сует ему ранние выпуски. В конце концов, рецензии — это рецензии, даже если у тебя сердце разрывается. Джордж полез в карман за деньгами, обнаружил там пустоту и вспомнил, что оставил всю наличность в отеле. Именно это и должно случиться в такой день.
Газетчик явно был из тех, чей бизнес зиждется на прямой оплате. Оставалось одно — вернуться в отель, забрать деньги, а там, за обедом, постараться забыть все тяготы и лишения мира сего. Две-три телеграммы, которые он хотел отправить в Нью-Йорк, можно отослать из отеля.
Девушка в коричневом была уже совсем близко, и Джордж разглядел ее получше. Все обещания, данные издалека, оказались выполненными и перевыполненными. Будь она даже выстроена по собственным его чертежам, и то она не могла бы представлять собой большее совершенство. Но вот, она исчезает из его жизни навсегда. С невыносимой жалостью к себе — нет ничего горше, чем расставание с невстреченным, — Джордж кликнул такси, затертое в толпе машин у края проезжей части, и, почти оглохнув от звучащих в голове шлягеров, которые он когда-либо написал, сел в машину.
«Гнусный мир, — подумалось ему, когда такси, проехав пару метров, плотно застряло в пробке. — Тупой, пошлый… не мир, а сплошная скука. Ничего не происходит, и не произойдет. Чего уж проще — возьмешь такси, и даже оно торчит на одном месте!»
В этот миг дверца отворилась, и девушка в коричневом прыгнула внутрь.
— Простите, пожалуйста, — сказала она, едва дыша. — Вы меня не спрячете?
Глава III
Джордж ее спрятал. Он спрятал ее, не теряя драгоценного времени на расспросы. В ситуации, которая сбила бы с толку даже самого скоромыслящего из людей, он действовал мгновенно, разумно и эффективно. Дело в том, что Джордж много лет усиленно занимался гольфом, а именно он учит сосредоточиваться на данном мгновении. Никакой, даже самый неожиданный кризис не приведет в замешательство человека, который настолько преодолел немощь плоти, что научился, согнув левую ногу и поставив ее на пуант, вывернуть руки, чтобы они почти отделились от тела, закрутить туловище штопором и работать мышцами запястий, держа голову неподвижно и не сводя глаз с мяча. Подсчитано, что во время удара необходимо хранить в голове двадцать три разных мысли, так что для того, кто овладел этим искусством, прятать девушек в такси — детская забава. Прежде всего он задернул занавески на обращенных к тротуару окнах; потом высунулся из своего окна так, чтобы совершенно заслонить все, что в машине.
— Большое вам спасибо, — прожурчал голос откуда-то сзади и, кажется, снизу.
— Не за что, — сказал Джордж, воспроизведя уголком губ нечто вроде бокового удара, чтобы голос его шел назад и оставался внутри машины.
Он смотрел на Пиккадилли и видел все впервые. Разум говорил ему, что он все там же, но он не мог поверить, что эту улицу мгновение тому назад он находил уродливой и скучной. Вообще-то, во внешних своих чертах она не изменилась. Нудные люди сновали туда и сюда. Дома явно не мылись со времен Тюдоров. Все так же дул норд-ост. Но изнутри, по сущности своей, Пиккадилли стала иной. Раньше это была просто улица. Теперь это был золотой путь в сказочном городе сказочной страны, главная площадь Багдада. Розовый туман плыл перед глазами. Дух, столь угнетенный несколько секунд тому назад, взмыл кверху, как мяч, вышвырнутый из лунки. Годы спадали с него; из плохо сохранившегося старика лет шестидесяти пяти, да еще с разлитием желчи, он превратился в молодого человека, обитающего в мире вечной весны, цветущих лугов и веселых ручьев. Иными словами, Джордж чувствовал себя неплохо. Немыслимое случилось. Небеса послали ему приключение, а дальше — хоть трава не расти.
Надо полагать, именно разовое облако и помешало ему заметить, что к ним стремительно приближается безукоризненно одетый джентльмен лет двадцати с очень небольшим. Скакал он с той решительностью, которая наводила на мысль о хорошо ухоженной ищейке, несколько, впрочем, перекормленной, потерявшей форму. Только когда он остановился в нескольких сантиметрах и стал отдуваться, Джордж вдруг увидел его.