Глава 2. Если зовут, значит надо идти
Существует много способов исчислять время. Есть закономерная взаимосвязь между величиной измерения времени и развитостью цивилизации. Чем тоньше единица измерения времени, тем цивилизация более развита. Семья Ли отмеряла время августами. Временем жатвы. День и ночь лишь делили сутки на время работы и отдыха, часы и минуты не имели абсолютно никакого значения в жизни крестьян.
Кто-то считает перед сном овец, Ли считала перед сном коров. Несмотря на период жатвы с его ежедневным изнуряющим трудом в поле и заботой об осточертевших коровах, Ли с трудом засыпала по ночам. Ее мучили странные сны, которые нельзя было назвать снами в полной мере. Они были реальнее обычной жизни. Цвета, запахи, ощущения, все в них было несравнимо ярче, чем в жизни. Лилит могла воспроизводить в этих снах все, что ей хотелось, любые тайные грезы, на которые хватало фантазии, но все прекращалось в один неосторожный миг. Миг неуверенности, сомнений и страха. Тогда волшебный сон приобретал очертания кошмара, ее на части растаскивали руки из темных углов, гниющие трупы ложились к ней в постель и смотрели в ее лицо пустыми глазницами, черти и демоны вылезали из темных углов. Поскольку сон был слишком реальным, один их вид внушал ужас, и Лилит билась в реальность, кричала, словно очнувшаяся от летаргического сна под крышкой гроба. Она задыхалась и звала на помощь, но все спали, ее тело казалось спящим, никто не знал, что она борется за собственную жизнь с тем, от чего у любого бы остановилось сердце. Всю ночь она то выбиралась на поверхность сна, то снова тонула, к утру она засыпала, полностью истощившись.
- Вставай, давай, Ли, сейчас же. Кто рано встаёт, тому бог подаёт.
- Пусть он подаст мне ещё капельку сна.
- Не язви. Ты не можешь встать, потому что ложишься черт знает во сколько.
- Я не могу так, мне нужно больше времени на сон и...
- У всех времени одинаково, только одной тебе не хватает. Если бы ты работала, то падала бы от усталости и не сидела по ночам.
- Я хочу, очень хочу работать, но я не высыпаюсь. Ох, как ты не понимаешь. - Ли потянулась и свернулась калачиком, прячась от утра под одеяло.
- Вставай в одно и то же время, через силу, и приучишь себя вставать как я. Работай днем, и ночью не останется сил на ерунду.
- Не могу я через силу, особенно там, где это совсем не нужно. Если хочешь, я буду позже начинать работать и позже заканчивать. Буду делать столько, сколько нужно тебе, но в то время, когда я не умираю.
- Солнце не просто так встаёт и заходит. Если мы будем вставать и ложиться как попало, что это будет? Послушай сама себя, это какой-то бред.
- Но мне так плохо, я ни черта не соображаю с утра, а ночью наоборот хочу что-то делать, разве это не подтверждение того, что не нужно меня будить и заставить спать со всеми?
- Ты просто пересиживаешь, поэтому не можешь встать, давай, вставай со всеми, а потом со всеми ложись, и привыкнешь. Тебе не скучно одной сидеть по ночам? Что ты там вообще делаешь?
- Ничего, просто не могу уснуть.
- Вот, давай, вставай сейчас, поди поработай, чтобы ночью не было сил сидеть.
И она сорвала одеяло, под которым Ли пряталась от слепящего утра. Не выспавшийся человек- бесполезный, злой и угрюмый, совсем не такой, каким он является на самом деле. А хронически не высыпающийся человек - это овощ, живущий на одной лишь бессильной злобе. Овощ, который, только когда все ложатся спать, испытывает необъяснимый прилив сил, желание все изменить, начать заново, он отгадывает загадки мироздания и посвящает этим загадкам строки, которые не может никому рассказать, не поймут, он знает, он пробовал. Он видит чужие берега, омываемые свежей морской водой, иноземцев, которые кажутся ему роднее людей, с которыми он живёт. Он засыпает под утро с улыбкой на лице и чувством, будто он наконец-то жил, будто он бодрствовал, а теперь он заснёт на миг и провалится в темноту, а потом весь день будет видеть кошмары, повторяющиеся изо дня в день. Холодность, глупость, усталость, бесцельность. Так он видит день и поэтому не хочет просыпаться.
Эта проблема у Ли была всегда, правда в детстве её легко можно было заинтересовать чем-то с утра, она зевала, но любопытство брало верх. Сейчас же Ли выросла, и с ней выросла и проблема.
Она отправилась пасти коров, пытаясь сосчитать, который раз за жизнь ей снится этот кошмар. Солнце слепило и от этого ещё сильнее хотелось спать. Холод утра раздражал. Мухи кружили вокруг коров, и из-за этого все чесалось, даже от прикосновений травы. Грязь под ногами бесила, она будто щекотала стопы через подошву, будто вибрировала, из-за чего хотелось забраться куда повыше и свесить ноги.
Ли подозвала ведущую корову, привязала ее к дереву, рассчитав так, чтобы на неё в течение дня падала тень, и отправилась в свое излюбленное место. Не рассказать об этом месте нельзя, потому что оно и в самом деле являет собой кладезь инженерной мысли, имеющей в наличии только дерево и верёвки. За импровизированной дверцей из коры, на ничем не примечательном дереве, располагался узел управления, проще говоря, верёвки, связанные в узел. Ли размотала их, оставив один добротный узел на конце, и веревки потянуло в ствол дерева. Из-под густой кроны прямо перед лицом Ли спустилась веревочная лестница. Девочка поставила кору на место и полезла вверх. Затем лестница снова спряталась в густой кроне. Все эти приготовления были нужны только для того, чтобы лишний раз не выслушивать тирады.