Лилит пасла коров, убирала, кормила, принимала роды. Всем казалось, что это делала она, на самом деле это делал ее призрак, а она в действительности жила снами. Казалось, эти сны были важнее реальности. Интересный значимый сон мог сделать ее день счастливым, ночи без снов она не любила и грустила в такие дни. Даже кошмар был для нее предпочтительнее ночи без сновидений.
Под ее темными веками бродила женщина. Скрюченная, дикая, словно лесная ведьма, старая карга бродила по скалистым ущельям и переворачивала камни костяной тростью. Лилит никак не могла понять, что делает эта женщина, казалось, все происходило как-то неестественно, странно. Карга отыскивала скелеты умерших животных, брала их в руки и уносила в свою хижину среди гор. Вечером она садилась у камина и долго думала, какую спеть песню этим костям. Когда луна посмотрела в ее единственное окно, она вознесла руки и запела. Голос ее был удивительно молодым и звонким, она пела так, что сотрясались горы. Язык, на котором она пела не был похож ни какой язык, какая-то сатанинская белиберда. Каждая строчка песни напоминала всхлипы утопленника, каждое слово будто съедалось в конце. Кости начинали стучать друг об друга, а затем поднимались, словно на веревочках и превращались в оживший скелет. На дрожащих ногах они выходили из хижины, а ведьма выходила за ними. Она бежала по лунной дороге сквозь непроглядную чащу леса, а ожившие кости бежали за ней. Она пела, и скелеты обрастали мышцами, кожей и шерстью, выпучивали глаза, а потом высовывали язык и начинали дышать и подвывать ее пению. Она бежала, а из земли за ней и ее свитой поднимались умершие, вставали, обрастали плотью и тоже бежали за ней. Лилит увидела, что среди них был один человек. Он встал несколько неуклюже, как встают старики с постели, отряхнулся и поковылял за ней. Лилит дернулась, чтобы пойти за ним, но какая-то неведомая сила заставила сделать ее шаг назад, Лилит противилась ей и тянула ногу вперед, но неизменно шагала назад, чем больше она прикладывала усилий, чтобы вырваться из рук неведомых сил, тем дальше она отходила назад. Забрезжил рассвет. Солнце выкатилось огненным шаром на горизонт и ударило красным по соснам. Какая-то жаба гудела в пруду, гудела каким-то неземным мистическим звуком, так, что от каждого звука подкашивались ноги, туманился взор. Звук падал вниз, Лилит падала за ним, солнце палило сосны, а человек уходил, человек, который, она знала, был ее дедом, его уводила ведьма. А жаба гудела, и тут Лилит поняла, что это была вовсе не жаба, таких жаб не бывает, жабы не кричат в полной тишине, рассвет не может быть столь тихим. Это кричит вальдшнеп. Птичка, что гудит на закате, птичка, которая на рассвете спит. Лилит обернулась, взглянула в лицо светилу. То был не рассвет, то был демон заката. Пылающий, занявший полнеба, с чудовищным ликом монстр тянул ее к заре своими красными лапами. Ее ноги оторвались от земли, его зубастая, изрыгающая пламя пасть приближалась. Барахтаясь в воздухе, Лилит уцепилась за что-то. Это оказалась рука, черная, пахнущая сыростью рука земли. Лилит вцепилась в нее, в другую, третью. Демон бушевал, он не желал отдавать ее земле. Когти впились ей в живот, черные руки рванули вниз. И тут Лилит краем глаза увидела белесые глаза, призрачные лица. Руки – державшие ее принадлежали не земле. То были руки ночных демонов, то были руки смерти. Одна из них маячила с чем-то белым, зажатым в пальцах, Лилит силилась разглядеть, и когда поняла, что это, то стала пинать их ногами и вцепилась в огненные когти. Это был глаз, человеческий глаз с висящими сосудами и нервами, выпачканный лесной грязью. Тот самый глаз, принадлежавший ее деду. Она была в беде, снизу была смерть, сверху ад. Она пнула черные руки и они на миг ослабили хватку, тогда огненный демон рванул ее вверх и забросил в пасть, как в жерло вулкана. Лилит пыталась докричаться до реальности, но та ответила ей с неохотой.